Остальных порвали на части, и никому жалко не было.
Еще через час особо отмороженные поперлись наверх, на разведку.
Том, попивая в комнате охраны горячий чай с печеньем и дикой дозой сахара, проводил смельчаков взглядом.
Сам он идти никуда не собирался.
Если там, снаружи, реально е*нула ядерная бомба, то сидеть надо глубоко под землей, и не высовываться еще, как минимум, пару месяцев, пока радиацию не сдует.
И после этого выходить очень осторожно и, желательно, в защите.
Том, не торопясь, допил чай и завалился на кушетку, наслаждаясь мягкостью. Особенно в сравнении с полом карцера, где он загорал последние три месяца.
В тюрьме было шумно, отморозки добрались до спиртного и бурно праздновали начало новой жизни. Том переложил поближе найденный табельный пистолет и прикрыл глаза.
Надо подождать.
Просто подождать.
А потом выбираться и искать мелкого.
В том, что Ченни выжил, Том не сомневался. Такого пронырливого засранца ни одна ядерная бомба не возьмет.
Выбираясь через месяц из опостылевшего подвала, Том был готов ко всему.
К пожарам, к разрушенным зданиям, к толпам больных людей.
Но воля встретила его безлюдьем.
Никаких особых разрушений.
В столовой остались на столах целые тарелки.
За тройным забором расстилалось поле.
Зеленое.
И никого.
Ни одной живой души.
И куда, спрашивается, делись те недоумки, что выходили до него?
Даже следов ведь не осталось.
Том поправил рюкзак, набитый жратвой и боеприпасами, и зашагал по дороге в сторону города.
Он надеялся, что по пути встретится машина, или байк, или, бл*ть, велосипед. Хотя бы.
* * *
– Ты чего застыл? – Ченни удивленно толкнул брата локтем, – валим! А то уйдет олень.
Том хмыкнул, подумав, как ему, вернее, им, в сущности, повезло.
От населения, после ударов и последующей проникающей и остаточной радиации, осталось едва ли десять процентов.
И среди всего этого говна братья Стоуны уцелели и нашлись!
Не иначе, как кто-то там, наверху, повернулся к ним лицом, для разнообразия, а не жопой.
Он вспомнил, как нашел мелкого, тощего и завшивленного, в бункере нью-йоркского метро, куда заглянул исключительно на всякий случай.
Ченни вцепился в него всеми конечностями сразу, засопел, счастливо дрожа.
Том обнимал его худую спину и думал, что от того веселого парняги, спортсмена, баскетболиста, будущей звезды национальной сборной, не осталось ровным счетом ничего.