Глаза караванщика были широко открыты, он стоял, напоминая статую. Кирилл только сейчас понял, насколько он отличался от нормальных людей. Его внешность на- столько изменилась, приобретая черты атлета, что в сравнении с ним любой мужчина выглядел тщедушным мальчишкой. Валы мышц, сменяя друг друга, как горные хребты простирались по всему его телу.
Полно тебе шутки шутить, я такой же, как и ты, человек. Только выгляжу так, как выгляжу, вот и все. Если хочешь – сделай царапину на моей руке и увидишь, что кровь моя не отличается от твоей, – с улыбкой произнес Кирилл и пошел к воде. Он, как огром- ное морское животное, нырнул в воду, почти не поднимая брызг. Скифид еще постоял, о чем-то думая, и тоже пошел купаться.
После купания они долго лежали на песке, говорили о всякой ерунде. Скифид оказал- ся очень неплохим пловцом, и только КМС по плаванию, засланный Кириллом еще до армии, не дал ему ударить в грязь лицом.
Обедать они пошли ближе к вечеру. Солнце еще было высоко, но стало прохладнее, и двое мужчин решили вернуться к шатру.
Ты меня прости за вопрос, но скажи, уважаемый Скифид, почему ты так беспечно ведешь себя? Целый день мы с тобой предаемся утехам разным, и ты ни разу не поинте- ресовался, как там твои рабы и все остальное.
В голосе Кирилла был живой интерес, и, немного подумав, Скифид сказал:
Это все от того, что когда-то я был действительно очень богатым работорговцем, у меня было много рабов и работников, это сделало меня слишком самоуверенным и жад- ным. Я ценил лишь деньги, только их. Старался заработать как можно больше, больше других и стать самым могущественным человеком своего города. Однажды я встретил такого же, как сам. Он предложил мне вложить все деньги в товар и увезти за море в страну зеленых холмов, там рабы стоят очень дорого. Я знал, что это риск, но жадность меня толкнула на этот шаг. Мы купили пять кораблей, скупили всех рабов, до каких мог- ли дотянуться, и отправились в путь. Из экономии мы не брали с собой должного ко- личества охранников и продуктов, надеялись на то, что нам хватит на пять недель туда, а обратно, сам понимаешь, с деньгами всякое достанешь: и еды, и чего хочешь. Но мы переоценили свои силы, на нас обрушился шторм, и носил три дня по морю; два корабля разбило о рифы Слез, один мы просто потеряли, и лишь на двух потрепанных судах мы выбрались из этого шквала смерти. Потом началось самое страшное – штиль. Две недели штиль, жара стала забирать наших рабов, продуктов не хватало, и мы почти отчаялись. К концу второй недели подул ветер, а на следующий день пошел дождь. Все вроде бы наладилось, но это только на первый взгляд – мы встретили наш корабль. На нем не было половины рабов, но это оказалось не самое худшее, оставшиеся были чем-то больны. На радостях мы не обратили на это никакого внимания и перегрузили оставшихся рабов и провиант на первые два судна, и поплатились за это. Через два дня среди рабов распространился мор, потом мор ударил по охранникам, а в завершение всего отчаявшиеся рабы подняли бунт. Два корабля были залиты кровью, бойня была такой, что порой я не знал, кого рубил, – рабов или охранников. Это длилось два дня, полных ужаса и страха, после остались только пятнадцать охранников и я. Мы сожгли один корабль, а на втором, изголодавшиеся, доведенные до предела человеческих сил, пришли в свою гавань. Продав свой корабль и собрав последнее, я вновь закупил рабов и отправился в путь, чтобы хоть как-то возместить ущерб. Но на одном из привалов был связан и брошен на произвол судьбы своими же охранниками. Караван увели, меня бросили, в общем