Глупец отвечает: «Не думаю, что в последний раз ел здесь ветчину. Но ладно, несите ее, да побыстрее, прошу вас!» Официант его уверяет:
«J’ai hâte de vous servir!» – a глупец ему говорит: «Зачем вам обслуживать меня с ненавистью
(hate)? Я дам вам хорошие чаевые!» И так далее, пока до него не доходит, что его знание французского довольно ограниченно. Дабы восстановить свою репутацию и доказать, что он человек культурный, уходя поздно вечером, глупец решает пожелать официанту доброй ночи не по-французски –
«Bonne nuit!» – вдруг что-то опять пойдет не так, а на латыни:
«Nota bene!»Разве большинство бесед на философские темы не проходят таким же образом – в особенности когда философ подвергает критике другого философа? Разве аристотелевская критика Платона не представляет собой череду «Nota bene!», не говоря уже о марксовской критике Гегеля и т. д., и т. п.?
* * *
Можно было бы представить по-настоящему непристойную разновидность шутки про «аристократов», которая с легкостью превзойдет всю вульгарность членов семьи, которые блюют, гадят, прелюбодействуют и унижают друг друга всеми возможными способами: когда их просят выступить, они дают менеджеру краткий мастер-класс по гегельянской мысли, обсуждая истинный смысл негативности, снятия, абсолютного знания и т. п., а когда удивленный менеджер спрашивает их, как называется это их странное шоу, они с воодушевлением отвечают ему: «Аристократы!» Действительно, если перефразировать Брехтово «Что такое ограбление банка по сравнению с основанием банка?»: что такое тревожный шок при виде членов семьи, срущих друг другу в рот, по сравнению с шоком от подлинного диалектического переворачивания? Так что, судя по всему, стоит поменять название шутки – семья приходит к менеджеру ночного клуба, специализирующегося на «жестких» выступлениях, исполняет свой гегельянский диалог, а когда членов семьи спрашивают, как называется их причудливое выступление, они с энтузиазмом восклицают: «Извращенцы!»
* * *
Есть совершенно замечательный пошлый анекдот про Иисуса Христа. В ночь перед тем, как Христа арестовали и распяли, его ученики начали волноваться из-за того, что он по-прежнему был девственником. Быть может, Христу не помешало бы испытать немного удовольствия, прежде чем он умрет? Ученики попросили Марию Магдалину отправиться в палатку, где отдыхал Иисус, чтобы его соблазнить. Мария ответила, что с радостью все сделает, и вошла в палатку, однако спустя пять минут выскочила из нее кричащая, злая и испуганная. Ее спросили, что же пошло не так, и она объяснила: «Я медленно разделась, после чего раздвинула ноги и показала Христу свою киску. Он посмотрел на нее и сказал: „Ужасная рана! Ее нужно тотчас же исцелить!“ – и мягко приложил к ней свою руку».