– Обойдемся моим автографом, – отрезала Рита, возвращая мне документ.
– А если отец мальчика в суд подаст?
– Поверьте мне, не подаст. Он умер.
– Соболезную. И давно?
– Еще до рождения сына.
– Значит, кольцо на пальце ввело меня в заблуждение.
Собеседница напряглась.
– Кстати, а что у вас за журнал?
– «Максим», – придумал я на ходу.
– Интересно… Какая же тема номера?
– Отцы и дети.
Я развернулся и медленным шагом направился к автобусной остановке. Это была чистейшая провокация.
– Стойте! Какие еще отцы? – крикнула она вслед.
– Обманутые, конечно.
– Сволочь! Напишешь – в суд на тебя подам!
– Судом нас не напугаешь. Вы подписали согласие на публикацию.
Рита внезапно загородила мне путь.
– Ты делаешь зло не мне – моему ребенку. Матвея воспитывает другой мужчина. Если смелый, иди разбирайся с ним.
– Вы правда наврали сыну, что родной папа умер?
– Больше ни слова. Потом еще напишете: «яжемать скрыла свою беременность».
Я вытащил из кармана письменное согласие – его обрывки вскоре пустились по ветру.
– Успокойтесь, статьи не будет. Я частный сыщик. Работаю на Максима.
– Вы оба мне омерзительны.
– Знаете, вы… Не оставили человеку шанса стать хорошим отцом.
– Сложно представить отцом насильника-педофила.
Рита пыталась сдержаться, но в итоге заплакала. Матвей пребывал на своей волне. Он подметал асфальт сухой веткой, словно хотел замести невидимые следы.
– Максим показался мне интересным парнем, – объяснила она, – но рожать от него я точно не собиралась. Сама была как ребенок в двадцать. После той лекции мы пошли погулять по городу. Он меня напоил и затащил в кровать.
– Тащат обычно силой.
– Мне было ужасно плохо. В таком состоянии я не могла показаться дома. Осталась у него на ночь. Потом всю неделю он как ни в чем не бывало гулял со мной.
– Значит, вы ему отомстили?
– Я не хочу его больше знать. Теперь у нас, видимо, будет суд.
– Не будет, если я ему не скажу.
– О чем?
– Что он папа Матвея. Пока это гипотеза.
Напоследок Рита мне рассказала, как застала сына перед иконой. Подражая своей богомольной бабушке, Матвей, как умел, крестился и что-то шептал под нос. Оказалось, заупокойную. Я слушал и представлял себе эту троицу. Максима, Матвея и, наверное, Святого духа. Последний – тот самый сон.
Мы постояли еще немного. Потом я прыгнул в такси и поехал сразу в аэропорт. Вслед мне махало ладошками чужое семейное счастье.