Вдруг я увидела тусклое пятно света. Оно исходило из окна маленького домика, в нескольких метрах от меня. Я подошла и заглянула в него. За окном две женщины: одна молодая, другая постарше, – купали в корытце младенца. Он был весь сморщенный, его крохотные ручки и ножки почти просвечивались на свету лампы, а они с такой любовью смотрели на него. Мне показалось, что я еще никогда не видела более счастливых лиц, чем у этих женщин. «Надо же, – подумала я, – ребенок только родился, еще даже ни разу не помыл полы в коридоре, не сходил на рынок за молоком и не получил ни одной пятерки по математике, а его уже так любят». Но в следующий момент все мои мысли исчезли. Чья-то большая рука взяла меня за плечо. Я так сильно напугалась, что не сразу повернула голову. А когда все-таки развернулась, то увидела крепкого бородатого мужчину. «Не лучшее время для прогулок в одиночку, юная леди», – сказал он мне. Я заорала как безумная и со всех ног понеслась домой, за секунду поднялась по лестнице на второй этаж и с ужасом захлопнула за собой дверь. Сердце бешено стучало. Я немного отдышалась, сняла верхнюю одежду и улеглась на кровать. Мама спала, я поняла это по ее дыханию. Утром я все же спросила:
– Мама, я тебя не разбудила, когда вернулась?
– Нет. Я думала, ты осталась у Ленки ночевать, – ответила она.
– Я ведь не говорила, что останусь.
– Ну, не говорила… и что? Время-то уже позднее, пора спать ложиться, а тебя нет, что мне думать?
В то воскресное утро к своему маленькому куску пирога я так и не притронулась. Да и вообще поняла, какой же гадкий вкус у этой печенки.
В детстве у меня было мало подруг, но с Ленкой мы с первого класса дружили. Она плохо училась в школе, еле на тройки вытягивала, но подругой была хорошей. Я часто помогала ей с уроками, а она за это давала мне книги из библиотеки своего отца. У Ленки было трое братьев. Старший, Николай, поступил в военное училище, когда нам было еще лет по шесть. С тех пор Николай редко приезжал к родителям, всего где-то раз в год. Но каждый раз, когда это случалось, его мама накрывала шикарный стол, она доставала все свои припасы, накопленные за это время, покупала шматок копченого сала у дяди Ашота, делала заливное из рыбы и все красиво выставляла на белоснежную скатерть, которая досталась ей еще от ее матери. Я очень хорошо помню ту атмосферу, которая царила в квартире Гороховых в день приезда Николая. Мне казалось, что так и должен пахнуть настоящий праздник. За стол меня, конечно, никто не приглашал. Я кружилась вместе с Ленкой на кухне, помогала ей чистить картошку и резать лук. Мне нравилось наблюдать за всей этой суетой и чувствовать себя ее маленькой частью. Пару раз мама Лены угощала меня своим фирменным заливным. Надо сказать, что на вид оно было куда лучше, чем на вкус. Но больше всего в этом празднике мне нравился сам Николай. Высокий, хорошо сложенный юноша в военной форме, ему даже приходилось пригибаться, чтобы войти в комнату. У Николая был низкий голос. Я все время представляла, как он своим басом отдает приказы, мне казалось, именно таким голосом в армии и должны отдаваться приказы.