– Да что же это такое, честное слово?! – кричит она в негодовании. – Уже и в туалете проходу нет, Дмитрий Семёнович! Это твой там прячется? Так и инфаркт схватить недолго!
– Я, значит, иду в комнату за тряпками, а он стоит – красавец! Штаны стянул, вывалил «привет» свой – «от бывшего братского народа» – до колен и тянет ручки, типа: «Иди сюда, детка»! Ага, щас! Размечтался! Хорошо у меня тряпки в руках были.
– Да ты что, Васильевна! С ума сошла? Какими тряпками?!
– А ты как хотел, Семёныч, чтобы он меня там того… чести лишил?
– Тебя лишишь! Ты на себя посмотри.
Васильевна обиделась.
– Это хорошо я зашла, а кабы кто из девчонок зеленых. Что тогда?
– Эти побыстрее тебя разберутся, да еще с выгодой. Хватит болтать, идем в комнату, где он?
Посреди кафельной комнаты стоял гость востока без штанов, пунцовый от негодования.
– Что за дела, доктор? Я пришел, приготовился… Жду, кто анализ делать будет? Приходит эта, – он сердито указал пальцем на Людмилу Васильевну. – Говорю: сделаешь анализ не спеша, нежно, я тебе денег дам, хорошо? А она что?! Тряпками драться!!! Что у вас тут за порядки такие? Жаловаться буду!
До Дмитрия Васильевича стал доходить смысл происходящего.
– Уважаемый, вы не так всё… Ах, боже ты мой! Я же сказал: идите в санкомнату и возьмите анализ. Сами возьмите, понятно?
Мужчина не понял.
– Это у вас там, на востоке «любой каприз за ваши деньги», а тут у нас, к сожалению, такого сервиса еще нет. Так что самообслуживание у нас. Или приходите со своим сборщиком анализов, я не против… Может, он тут и подработку найдет, кто знает?
Разошлись все друг другом недовольные.
– Ты, Васильевна, всех больных мне своими тряпками разгонишь! Мне что, рапорт на тебя писать?
– Пиши, пиши! – зло огрызнулась санитарка. – А я расскажу, какие вы тут безобразия творите. Это же надо – в общественной уборной онанизмом заниматься!
– А куда я, по-твоему, его дену? На балкон выставлю? Чтобы к нам тут пожарная тревога приехала?
Что поделаешь, издержки…
Выбрал профессию по душе – не принимай близко к сердцу простоту душевную объекта врачевания своего. Не теряй присутствия духа! Люби, лелей, нянчи его со всеми его комплексами, глупостями и слабостями! Ибо это и есть тот «диамант неграненый», тот «сырец», над которым ты должен работать – «художник».
Вот Максим Давидович – старший уролог отделения. Он уже давно постиг эту «культуру утонченного наслаждения», понял необходимость деликатного обхождения с жертвами, так сказать, к этой «культуре» прикоснувшимися. Он внимательно через очки осматривает мужчину, затем, пока тот застегивает штаны, весомо произносит: