В этом месте произошла неприятная осечка. Я вдруг вспомнил, что, работавшие со мной в одном отделе, коренные израильтяне перед нашей первой заграничной поездкой инструктировали меня:
– Во-первых, в целях личной безопасности не говорите на иврите, а во-вторых, не сообщайте никому, откуда вы приехали.
С первым запретом проблем не было, так или иначе, в любом случае мы общались на нашем родном, великом и могучем, русском языке. Со вторым табу произошёл неожиданный срыв. Я сказал улыбчивому немецкому господину, что мы приехали из Москвы. В этот момент он дозвонился до аэропорта и попросил наши авиационные билеты, чтобы сообщить номер рейса и дату вылета. Закончив разговор, он не преминул, как, собственно, и все экономные немцы, взыскать с меня плату за разговор, а потом, как-то не по-доброму улыбнувшись, спросил:
– Вы же сказали, что вы из Москвы, так почему в билете написано, что полёт в Тель-Авив?
Я покраснел от собственного лицемерия и, отведя глаза в сторону, стыдливо проговорил:
– Просто так получилось, что мы летим в Москву через Тель-Авив.
Хозяин магазинчика, как мне показалось, не очень благожелательно похлопал меня по плечу и гротескно пророкотал:
– Вам нечего бояться у нас в Германии. Мы до сих пор сожалеем о том, что сделали нацисты во время войны. Чувствуйте, пожалуйста, себя свободно. Всё будет хорошо!
Когда, уже сидя в машине, я рассказал друзьям о произошедшем инциденте, Эдик, сбросив скорость быстро мчавшегося автомобиля, философски заметил:
– Скорее всего, что этот мужик прав, но, наверное, не на все сто процентов. Думаю, что совсем не зря израильские самолёты в аэропорту встречают броневики, а не длинноногие немецкие фрейлины.
Буквально через полчаса мы припарковались возле разноцветного двухэтажного домика с вывеской «Landgasthof von ganzem Herz». В переводе с немецкого это длинное название означало – деревенская гостиница «От всего сердца». А уже через четверть часа у нас отпали все сомнения в достоверности этого вычурного заголовка. После моментального заселения хозяин отеля пригласил нас на веранду, где угостил тёмным, с мягким карамельным послевкусием, популярным в Германии, пивом «Dunkel». К непастеризованному свежему пиву, которое немцы называют «живым», поднесли традиционную к нему закуску под названием «брецель», что являла собой вкуснейшие солёные, щедро смазанные маслом и посыпанные крупной солью, кренделя. Пиво, и в самом деле, было живым в том смысле, что между мною, Эдиком, который иногда вставлял в разговор английские слова, и хозяином завязалась оживлённая беседа, по завершению которой до меня вдруг дошло, что наверное совсем не зря получил отличную оценку на экзамене по немецкому языку при поступлении в аспирантуру.