– Всё, Сеня, поехали во Францию! Что тебе стоит, ты же так хотел в Европу, так посмотришь ещё один её великолепный кусочек.
Красивым ломтиком Старого Света оказался известный, далеко не всем французам, небольшой городок с привлекающим названием Сен-Луи. Даже в подробном путеводителе о нём не упоминалось. Ехали мы до него от границы всего двадцать минут. Эдик припарковал машину в самом центре городка, возле знака, где было написано что-то на французском языке. Не надо было быть потомком Антуана де Сент-Экзюпери, чтобы догадаться о запрете парковки в этом месте или об её оплате. Когда я обратил внимание Эдика на этот знак, он бесшабашно выпалил:
– Ничего, Семён, где наша не пропадала, прорвёмся!
Особых достопримечательностей в этом заурядном городке обнаружить не удалось. Когда же Люба напомнила мужу об обещанном «айс крим», ради которого мы, по сути дела, и ехали в эту французскую глухомань, оказалось, что в наших карманах отсутствует французская валюта. Это сегодня в, практически в каждой, европейской стране ты расплачиваешься только «евро». Тогда же во всех странах, где мы побывали, была разная валюта: в Австрии – шиллинг, в Германии – немецкая марка, в Италии – лира, в Швейцарии – франк. Во Франции тоже ходили «франки», но это были совсем другие франки, чем в Швейцарии. Чтобы их заполучить, надо было идти в банк, который в этом, больше похожем на деревню, городке ещё надо было отыскать и, хотя бы немного, пусть даже без прононса, но говорить на французском. В общем, угостить девочек мороженым было не так просто. Но бывший доцент Эдуард Могилевский был из разряда тех особ сильного пола, которые действовали по принципу: «мужик сказал – мужик сделал».
Мы с ним всё-таки нашли банк, и Эдик на английском языке попросил служащего обменять небольшую сумму немецких марок (ровно на две порции мороженого) на французские франки. Тому пришлось трижды (оказалось, что французы любят английский примерно также, как западные украинцы – русский) объяснить ему, что банковский налог в несколько раз превысит сумму обмена, который, в конечном итоге, так и не состоялся. Мила и Люба всё-таки полакомились французским мороженым при том, что выяснилось, что в пословице, высказанной Эдуардом в качестве обещания, имелись в виду не один, а два разных мужика: один, который сказал, а другой, который сделал. Другим оказался именно я, который уговорил продавщицу мороженого, немного понимавшую по-немецки, принять вместо французских денег немецкие марки.