– На том поле гадюк сроду не видали, – услышав о рыжей, Маня стиснула зубы.
– Ну-у, енто неважно, – затянулся ещё раз и, задержав дыхание на три секунды, выдохнул, прикрыв веки.
– Ну? Енто всё, шо ты хотел сказать? – нервничала Маня.
– Не, я исчо не окончил, – Тихон смачно высморкался на дорогу. – Дык, да… А ты, Маня, запамятовала, як у прошлом годе нашего мужика змеюка неясной породы погрызла, а?
Глаза Мани закрутились, забегали, рот открылся. Вспомнив что-то, стукнула себя по бедру и галопом побежала домой.
Влетела в хату, как ураган. Откинула покрывало и, задыхаясь, начала пристально рассматривать тело спящей дочери. Аккуратно подняла одну руку, другую, осмотрела ножки. Потом внимательно перебрала волосы на голове.
– Только бы не…
Неожиданно девочка открыла глаза и улыбнулась щербатым ртом, увидев маму.
– Катенька, – прошептала Маня, когда дочь потянула к ней ручки. – Солнышко моё.
– Мама, – голос ребёнка слегка охрип.
Маня наклонилась и прижала к себе маленькое, нежное тельце.
– Проснулась, проснулась, моя донюшка, – сказала вполголоса в самое ушко. – Как ты себя чувствуешь?
– Я тебя люблю, – Катюша прижималась всё сильнее. – Очень-очень.
– Ты ж моя лапушка, – глаза Мани заслезились. – Я так за тебя испугалася. Чего ты издёргалась? Кого увидала?
– Никого.
– А пошто кричала, як порося недорезанный?
– Я? – откинув голову назад, девчушка рассмеялась.
– Чего, чего ты? – не понимая, что происходит с дочерью, Маня немного растерялась, но продолжала улыбаться.
– Щекотно! – заливистый смех девочки был слышен на улице.
В дом прибежал Паша.
– Ой, мам, а ты тута? – встал на пороге комнаты. – А я в сарае…
– Ничего, сынок. – повернула голову Маня. – Гляди, какая развесёлая. Здоровый, хороший ребёнок, а им лишь бы смуту навести, – припомнила взбалмошных баб. – Вона какая девка звонкая! – Маня засмеялась в унисон от радости.
Будто и не было ничего: ни истерики, ни громкого плача на всю деревню. Катя осталась сама собой, вопреки бабьим глупостям.