Не понимала, зачем меня заставляют? Я дядю Яшу не считала и не считаю папой. Отлично помнила родного отца и знала, что он у меня есть. Попыталась объяснить маме своё возмущение, она нервно ответила:
– Пойми: важен не тот, кто родил, а кто воспитал. Дядя Яша для тебя делает гораздо больше, чем твой родной отец.
Ответить ей я ничего не смогла.
Воспитывал он меня очень жёстко, строго. В чём-то переходил все грани разумного, применяя физическое наказание, насилие, всячески оскорбляя.
Однажды ему не понравилось, как я ем макароны. Мама никогда не делала замечаний по этому поводу. Я ела так, как мне было удобно: втягивала макаронины в рот, напрягая щеки. В этот раз я тоже ела именно так. Мне казалось, так вкуснее. Тем более мама сидела рядом.
Дядя Яша сел за стол и недружелюбно покосился на меня.
Я подумала: мало ли, растрёпанная, и поправила хвостик.
– Не трогай волосы за столом, – резко сказал он, не глядя на меня, смешивая соус с макаронами.
Я убрала руки от волос и продолжила обедать. «Наверное, он просто не в духе. Так бывает», – подумала я.
Вдруг он резко схватил столовую ложку, лежащую на столе, и ударил ею мне по лбу.
– За что-о-о? – тут же заплакала я.
Мне было 8 лет. Удар был сильный.
Слёзы потекли по моим щекам непроизвольно, моментально застилая глаза. От слёз фигура дяди Яши напротив превратилась для меня в бесформенное пятно.
– Сколько раз повторять: ешь нормально! Что ты как свинья? Следует наматывать макароны на вилку, придерживая ложкой, есть как человек! – показывая, как надо делать, кричал он.
– Яша, – тут же сказала мама.
Я замерла с открытым в рёве ртом: мама вступилась, значит, она меня защитит.
– Что «Яша»?! Скажи, что я не прав! Ей сколько раз было сказано? А? Достаточно, считаю. Зато запомнит накрепко.
Я перестала реветь. Истеричные всхлипы всё равно прорывались из моей груди. Пыталась вернуться к макаронам, но из-за слёз в горле они казались мне совсем невкусными.
– Ну, ложкой по лбу – уж как-то слишком… – слабо произнесла мама. – Ребёнок ведь.
– И что? Меня так бабка воспитывала. И ничего, вырос нормальным. Вдобавок кирзовыми сапогами меня била!
Мама попыталась что-то добавить, но дядя Яша сказал: хочет поесть в тишине. Так он говорил, когда разговор был исчерпан.
Я долго сидела над тарелкой, пытаясь впихнуть в себя остывшие макароны. В рот ничего не лезло. Мама сначала ругалась, чтобы я всё доела, но сжалилась и выбросила слипшуюся оранжевую массу в мусорное ведро, пока дядя Яша не видит.