Смеркалось, когда она, через ополье, вернулась в город. Вспомнила, где укрывался пролаз в стене, через который раньше часто пробирались с подругами после лесных праздников и игр, и выныривать на улицы Кодена. Теперь она была похожа на пугало огородное – в таком виде можно только ворон пугать – думала она, прячась от каждого прохожего.
Перебежками между домами, ей удалось незамеченной в своем рванье добраться до сердечной подруги. Эльза встретила ее как заботливая сестра, помогла смыть всю грязь, подобрала пудру для замазывания ссадин и одежду на первое время. Когда они примеряли платье – двери распахнулись – в проеме стояли старухи, стояли, как немые. И зачем они пришли – было непонятно, пока одна из них не заговорила.
– Ты должна была явиться на поминальную обедню. Из родни Агнессы только ты осталась. Тебя все ищут… А ты все прихорашиваешься. Смотри! Твоя бабка все видит. Не простит…
Девушки засобирались.
– Слушай, как они узнали, что я у тебя?
Эльза пожала плечами.
Старухи повели девушек к одному дому, где были накрыты столы. Она узнала – это был дом фру Эмилии, той глухой странноватой горожанки, которую однажды упомянула покойная бабка Агнесса. Но почему одна из старух вцепилась в запястье руками как собака зубами? И нельзя вырвать руку – становится больнее.
Навстречу вышли какие-то незнакомые женщины и стали зазывать подошедших:
– Оголодали – покушайте!
– Озябли – погрейтесь!
…Над столом стоял затхлый воздух. И люди, люди, охмелевшие от рябинового вина и жары, вели себя как нелюди, чьи рыла лезут к тебе, распространяя зловоние и брызжа слюной. Она не могла никого узнать – чужие, очумелые лица. И крик! Крик, вырвавшийся из ее груди, вынес весь смрад и разом все затихло. Настороженные глаза вдруг уставились на Кристину, с осуждением и укоризной – они не были пьяны – все привиделось, и никто не приближался к ней – это тоже только почудилось. Вбежала Эльза – Кристина пробралась в угол стола, увлекая за собой Эльзу. Им налили киселя и прошептали:
– Она здесь с нами…
Люди распахнули окно, хором что-то прошептали и выкинули холст, на котором усопшая была опущена в могилу. И закричали невпопад:
– Иди домой! Агнесса!
Остальные подхватили и крикнули с еще большим остервенением:
– Иди домой! Агнесса!
И казалось со всех улиц раздавалось с укором: