У художников, бывает, застывают в сердце краски,
И в глазах темнеет уголь для подводки темных глаз,
И пастель крошится в мыслях, начиная в мыслях распри,
А потом лишь только охра на весь вторник разлилась.
Отчего всё так случилось? Почему художник мрачен?
Почему из сотен красок предпочел бесцветный шум?
Что тревожит? Что случилось? Что вообще все это значит?
И какую думу-муху хочет одолеть из дум?
Он не зол на самом деле, не расстроен, не растерян,
Он как птица, зная небо, захлебнулся в небесах.
Он решил сегодня утром… Нет! Точнее, он намерен
Невозможною палитрой в жизни счастье написать.
Загрунтовывая мысли, мастихином режет скуку
И акрила полосою отделяет серый фон.
Счастье рядом! Счастье близко… Он протягивает руку
И секундой этой хрупкой он становится пленен.
И любовь громадней мира на его ладонь ложится,
И становится любовью каждый робкий кисти взмах.
Без сомненья, в это время кисть взлетает словно птица,
Захлебнувшаяся небом в так знакомых небесах!
Зима, 2010
Москва. Октябрь. Таю в одиночестве.
Я смешиваюсь с комнатным покоем.
Ни знать, ни видеть никого не хочется,
Мне хорошо наедине с собою.
Расстроена? Расстроена. Но, полноте,
Не рассветет здесь раньше мая.
Всю зиму в одинокой комнате
Я проживу мечтая.
Повержена? Нисколечко. С улыбкою
рассматриваю черно-белый снимок.
Живу непоправимой половинкою,
Что не подходит ни одной из половинок.
Я бесконечно вру себе про счастье
И верю (что совсем невероятно)!
Я больше не хочу остаться,
Я больше не хочу обратно.
Молчать. Закрыть глаза и окна.
Наручные часы остановить.
Ни слов. Ни взгляда. И оглохнуть.
Не знать. Не чувствовать. Не быть.
2011
Мы не хозяева друг другу.
Я – ветер в поле, дым, туман.
Ни в свой, ни в твой, ни в чей карман
Я не отправлюсь за подмогой.
Я – это я, гроза морей,
Гроза полей и огородов.
Коль я задумала чего-то
Не остановят сто чертей.