Лазурь. Параллель - страница 2

– Что ж, как говорил Гомер Симпсон, радиация убивает только тех, кто ее боится. Я боюсь, но и не лезу в нее. А еще вы все знаете, что я боюсь темноты, но упорно с этим страхом борюсь, поэтому сегодня хочу сделать наконец то, о чем вы просили! Я проведу ночь в полной темноте и тишине, далеко в полях, в абсолютно безлюдной и дикой местности! – Иван хитро прищурился и сложил диктофон в карман.

«Ну и что, что немного приврал! – думал он, раскладывая палатку на бывшем колхозном поле. – Тут везде высокие кусты, никто ничего не заподозрит, в итоге мне хороший материал, а народу, который будет смотреть фотоотчет, – адреналин. Это ж как в кино, не обязательно прям все натурально делать… тем более, картинка не выдаст, а рассказ я напишу красочный!»

Несмотря на все эти бодрые мысли, совесть все же скребла Ивана, поэтому, поразмыслив, он все-таки решил, что данная ночевка будет репетицией настоящей, дикой, которую он все же в итоге проведет и опишет. А здесь честно скажет, что был у деревни. В конце поста. Под катом. Возьмет и напишет, даже извинится! Ладно, потом все это, а сейчас уже поздно и пора отдыхать.

– Если мутантов, как говорят ученые, не существует, то моя ночь должна пройти тихо, – надиктовывал Иван очередную запись, прежде чем отойти ко сну. – Однако вдруг народ окажется прав? Я, сказать по правде, все же волнуюсь, находясь здесь, посреди безлюдных полей, защищенный от возможных опасностей лишь тонким брезентом палатки. Погода спокойна и безветренна, но что-то зловещее в воздухе все же есть, будто где-то далеко к моей стоянке уже крадется невидимая угроза… – Он нажал кнопку «стоп». Запись получилась в меру поэтичная и загадочная, а народ любит недосказанность. Что, если вынести это все отдельно и за донат?..

Ночь была на удивление тиха. Иван проснулся, когда часы показывали половину четвертого, не от шума или шороха, а как раз таки от этой странной, давящей тишины. Она словно поглотила все звуки и свистела в ушах эхом его собственного пульса. А еще в оставленную для вентиляции щель упорно пробивалось… нет, даже не свечение. Сияние. Будто где-то вдалеке зажгли мерцающий алым прожектор, и теперь он светил прямиком в сторону места, где остановился на ночевку сталкер. «Патруль! – пронеслось в голове. – Вот и попался, экстремал хренов. Будешь теперь знать, как вестись на подначки глупой подписоты!» Однако ни людских голосов, ни звука мотора Иван так и не услышал, но этот успокаивающий, казалось бы, факт только подлил масла в огонь. Сталкер дернул молнию вниз, выскочил из палатки и ахнул. Все небо светилось неравномерным алым огнем, горящим над чернеющими на его фоне густыми облаками. Тут же, будто заметив его, откуда-то с востока накатил мощный раскат грома, разбивший вдребезги царившую до этого тишину. Иван подпрыгнул, налетел спиной на палатку и упал, запутавшись в ее полах. Взгляд уперся в небо, где облака бурлили, точно вода в котле. Гром уже не грохотал, а ворчал где-то вдалеке… или это все же был не гром? Гул нарастал, как если бы к сталкеру на всех парах двигался исполинский поезд, но вместо него Иван отчетливо увидел, как надвигающийся ветер гнет старые толстые деревья до самой земли. Это было странно, неправильно, ведь вокруг сталкера ветер не просто отсутствовал – стояли полнейший штиль и спокойствие. Решив не испытывать судьбу ожиданием надвигающейся непогоды, Иван побежал к домам, которые, на его счастье, были совсем близко, ворвался в ближайший из них и буквально рухнул в погреб, даже не подумав о том, как будет выбираться, если перекрытия дома не выдержат и обрушатся. Сырые стены и прогнившие остатки полок вовсе не придавали комфорта тесному темному помещению, в котором даже присесть было не на что, кроме пола, но и на нем Иван предпочитал только стоять, ведь под подошвами верных берцев громко хрустело стекло разбитых кем-то банок с закатками, когда-то давно оставленных местными жителями при эвакуации. Сталкер забился в дальний угол и слушал, как за стенами дома и над головой беснуется стихия. Даже сюда, хоть и слабо, но проникал алый свет, бьющий в окна, а гром снаружи грохотал непрестанно, сливая удары в единый гул. Такой бури Иван не видел никогда в жизни. Еще и это алое свечение… Оно буквально излучало ужас и боль, вытягивало откуда-то из глубинных слоев сознания. Всю ночь он провел в погребе, мечась между желанием покончить с собой с помощью тех же осколков закаток и тягой вырваться наружу и бежать прочь сломя голову. В какой-то момент он нащупал в кармане штанов диктофон (раздеваться на ночь сталкер предусмотрительно не стал) и, чтобы успокоиться, попытался наговорить в него пару фраз о происходящем и даже немного пошутить – но речь выходила корявой и бессвязной, голос дрожал, ломая слова и коверкая звуки, будто Иван был пьян или под веществами. Когда вместо задуманных слов изо рта полилась какая-то совсем уж дикая тарабарщина, он трясущимися пальцами отключил запись и вжался в угол.