Прохладный запах влажной земли наполняет ее ноздри.
Она осматривает интерьер. Все аккуратно. В порядке. Как и все остальное в их жизни. Садовые инструменты развешены на крючках в порядке уменьшения. Мешки земли и глиняные горшки расставлены на полках. Под окном стоит верстак. Под другим верстаком, вдоль задней стены, выстроились контейнеры для хранения. Лили вспоминает силуэт Тома в освещенном окне и как он уходил в глубину сарая. Она выдвигает контейнер.
Там лежит шланг.
В следующем – мотки проволоки для помидоров.
Лили выдвигает третий контейнер и задерживает дыхание.
Внутри – белая футболка мужа для бега. Она подарила ему эту футболку на прошлое Рождество. На спине – большой круглый логотип. Рубашка смята в мокрый комок. Ее передняя часть пропитана… кровью.
Сейчас
Вспышка мелькает ему в лицо. Том моргает. Он совершенно обессилен. Замерз. Его трясет.
– Сэр, пожалуйста, можете повернуться? – просит коп в униформе.
Том медленно поворачивается к полицейскому спиной. Теперь перед ним следователь, сидящий на стуле. Детектив Тоши Хара. Третий полицейский стоит рядом с Томом и держит бумажные пакеты для улик.
– Вытяните руки вдоль тела, пожалуйста, – говорит полицейский с камерой.
Он вытягивает руки.
Щелчок. Вспышка.
Резкие ритмы звука и света терзают его мозг. Эти полицейские заставляют его чувствовать себя преступником. Он не способен четко мыслить. В голове возникают слова Лили.
Как ты мог меня обмануть? Меня предать?
– Я просто пошел на пробежку, – говорит Том. Он не узнает собственный голос. Все кажется нереальным, словно он встал на рассвете и вышел за дверь в ураган параллельной реальности. Или, может, ураган начался четыре месяца назад. Или пятнадцать лет назад, когда он только что положил глаз на Лили. Но, если подумать как следует, разбушевавшийся вокруг них ураган начался тридцать три года назад.
Может быть, он проснется. И все снова станет нормально.
Но Том знает: ничего уже не станет нормальным. И, похоже, никогда не было. Нормальность – лишь концепция. История, которую люди рассказывают сами себе. Этим занимаются все: изображают какую-то концепцию нормальности. Рассказанные самим же себе истории – единственная известная людям реальность. Тому прекрасно это известно. Как и его жене-психологу.
– Сэр, пожалуйста, снова повернитесь ко мне лицом, – говорит полицейский с камерой.