Когда я добрался до города, то в изнеможении свалился с велосипеда, разбив при этом стеклянную банку, как выяснилось, с вареньем. Всхлипывая, я лег на скамейку и решил, что буду лежать на ней, пока не замерзну и не умру.
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим.
(Книга Псалтирь 22:2)
В течение нескольких часов я лежал на скамейке замерзший и голодный. Время от времени ужасная усталость брала свое, и я проваливался в сон. На следующее утро проходившая мимо семейная пара остановилась возле меня и поинтересовалась, что я здесь делаю. Выслушав мою историю, Михаил Анатольевич и Марина Михайловна (так их звали) отвели меня к себе домой. Их квартира располагалась в доме, находившемся всего в паре минут ходьбы от нашего детского дома.
Когда Марина Михайловна приготовила мне теплую ванну и помогала раздеться, то увидела на моем теле синяки и рубцы от побоев. Она была крайне возмущена увиденным и услышанным от меня и настаивала на том, чтобы съездить к Протурновым и побеседовать с ними. Я боялся возвращаться обратно, но согласился отправиться с ней и показать, где они живут. По пути мы сделали одну остановку, чтобы вернуть велосипед, который я «позаимствовал».
Я отказался подходить к двери дома и предпочел спрятаться в кустах. Мой отец вышел на стук в дверь, и Марина Михайловна объяснила, кто она и зачем пришла, потом вошла в дом. Опасаясь того, что в кустах меня могут найти, я осторожно пробрался сквозь них и вышел к дороге, чтобы подождать Марину Михайловну там.
На обратном пути в электричке она рассказала, что Протурновы отказывались от обвинений, ссылаясь на то, что я был проблемным ребенком. Одной из главных проблем они считали мою ложь. Но следы побоев на моем теле были слишком красноречивым свидетельством, и Марина Михайловна поверила мне. Она сказала, что я останусь жить с ней и ее мужем, пока они не придумают, как быть дальше.
На тот момент супругам было больше 50 лет. Марина Михайловна была балериной и преподавала в балетной школе. Михаил Анатольевич был инженером в Эрмитаже. Их единственный ребенок умер во время родов, и Марина Михайловна больше не решилась на такой шаг.
В первую очередь она попыталась вернуть меня в детский дом № 51. Но меня не приняли, поскольку я официально считался усыновленным. Тогда она решительно отправилась в управление детскими домами в городской администрации, встретилась с инспектором и умоляла что-нибудь сделать для меня. «Он не может оставаться на улице, не может жить с родителями. Детский дом тоже не принимает его. Но ведь должен же быть какой-то выход!» И она получила незамедлительный ответ: «Мы ничем не можем помочь».