Конечно, все это я понял не сразу. Впоследствии, у меня окажется много времени для воспоминаний. И картина первой неудачной записи, и дальнейший разнос парней я разбирал слишком тщательно.
Что до Алекса, то он мне никогда не нравился. Вместе с Крисом они походили на Бивиса с Батхедом. С той лишь разницей, что Крис прилагал хоть какие-то усилия к изменениям. Но Алекс…
Знаете, люди без внутреннего стержня меня пугают. Правда. Спорить не буду, это мои загоны. Возможно, кто-то внушил мне, что быть никем смерти подобно (не припомню, чтобы это была мать). Но Алекс… Черт, он был размазней. И та музыка, что он приносил, когда нам удалось услышать ее со стороны на демо-горе-записях – она ни на что не годилась. Алекс либо понял это, либо изначально был такого уклада, но, по итогу, решил сам уйти из группы. Я знал, что он рассчитывает на поддержку Криса, но тот, к моему глубокому почтению, выбрал другой путь: продолжить вместе с нами. Уж не знаю, сожалел он об этом позже или нет. Думаю, нет. Ведь ему досталось меньше всего.
Как говорила моя бабуля, худа без добра не бывает. Это самая часто вспоминая мною присказка. Иногда приходилось убеждать себя, ползать на коленках с огромной лупой, чтобы отыскать то самое добро.
Но, после нашей первой записи и чуть ли не развала группы, вопрос о худе и добре не стоял. Потому что еще до того, как Алекс ушел из группы, к нам примкнул Киран. И тогда я понял, что компашка подбирается что надо.
Киран и был тем самым знакомым Джейка, который сводил наше музло. Сказать иначе язык не повернется. Для начала, он выжал из него все, что можно. На самом деле, сведение музыки – настолько же важный процесс, как монтаж в кино. И Киран справился на «ура». Чтобы подтвердить результат, он ставил нашу чистую запись и после сведения. Могу сказать, что у Кирана в роду определенно были колдуны. Объяснить иначе, как из такой срани удалось сделать что-то отдаленно напоминавшее музыку, я не могу.
Для меня Киран стал авторитетом в музыке. Случилось это сразу после того, как он поставил нам третий вариант записанных нами треков. На них появилась вторая гитара, не та Алексовская, дублирующая партии для уплотнения звука. Появилась мелодичная вторая гитара. Понимаю, что в этом нет ничего удивительного. Но как она звучала! Это был не набор высоких гитарных соло, исполняемых метал-гитаристами с десятью пальцами на каждой руке. Партии Кирана были немного размыты, и напоминали тревожный крик птицы. Или волчий вой на луну. Он добавил нерва в нашу музыку, оживил ее.