Руки с широкими рукавами, подобно крыльям птиц, взметнулись вверх и сложились лодочкой, а следом Нарина склонилась в глубоком поклоне перед Главой Рода, отдавая дань уважения. Ороти–старший одобрительно кивнул. Сейчас, глядя на нее, он даже и не подумал бы, что девушка не из их клана. Буквально за какой–то месяц невольница переняла их традиции и стала вести себя, как коренные жительницы. По виду и не отличишь. Но глубоко в её душе навсегда останется стальной стержень, и она не покорится мужчине до конца.
Не позволит сделать из себя безвольную куклу. А встанет рядом и будет крепкой опорой и поддержкой тому, кто разглядит в ней дух воина. Да, именно воина. Судьба сыграла с ней злую шутку, с такими задатками ей нужно было родиться мужчиной и вершить войны. Но судьбе виднее…
«Да, сын. Теперь я пониманию, почему ты выбрал именно её, – он перевел взгляд в толпу, где стояла леди Илара, которая в данный момент испепеляла злым взором склонившуюся перед ним пленницу. – Хм, а она определенно проигрывает Нарине. Думаю, будет интересно», – Миширо усмехнулся краешком губ.
– Поднимись дитя, – проговорил он, а затем поднялся сам. И взяв её за руку, отвел в сторону, уступая трон своему наследнику.
Канан занял положенное ему место. К нему тут же немедля подошел Жеода: жрец и глава Верховного Совета. Седые волосы старца были собраны на затылке, лицо скрывала синяя маска волка. Принц протянул ему кубок, который пылился от коронации до коронации в подлокотнике трона.
Жеода неспешно пошел кругом по залу. И каждый клановец, приглашенные лорд и леди, их наследники надрезали родовыми кинжалами запястья, позволяя небольшому количеству крови стечь в чашу. Когда та наполнилась до краев, глава Верховного совета вернулся к трону.
Миширо вытащил из своих ножен меч Кусанаги (первый символ власти), и подошел к сыну. Тот, склонив голову, протянул свои ладони, обнажая запястья, и старший Ороти полоснул по ним лезвием. Капли алой крови упали в подставленный жрецом кубок. И раны, и жидкость цвета рубинового вина на пару доли секунды вспыхнули голубым огнём, а затем погасли. Отец лично перевязал бинтами горящие болью запястья своего наследника. Раны, нанесенные «мечом Бога» закроются лишь спустя седмицу.
Жрец, обмакнув перо феникса в собранной крови, принялся рисовать на лице Канана ритуальные руны, означавшие добровольную передачу права на власть. Затем взял с подноса, что держал слуга, яшмовое ожерелье (второй символ), и одел принцу на шею. Следом Жеода передал ему кубок, опустился перед ним на колено, как и все присутствующие, кроме его отца и выбранной спутницы.