– Неделю, господин Ундервуд. А потом, если ты так и не предоставишь доказательств, придется тебе выбрать себе другое ремесло. Что-нибудь, что соответствует твоим актерским дарованиям. Можешь открыть театр марионеток. Или школу чечеточников.
– Но послушайте! Я… я не могу лишиться лицензии искателя! Вся моя жизнь…
– Собрание Совета объявляю закрытым! – сказал Силен. – А сейчас приступим же к нашей полуденной трапезе!
Старый сатир хлопнул в ладоши, и из леса выпорхнула стайка нимф с блюдами овощей, фруктов, жестянками консервов и прочими козьими лакомствами. Кружок сатиров рассыпался и накинулся на еду. Гроувер уныло побрел в нашу сторону. На его выгоревшей голубой футболке был нарисован сатир, а под ним – надпись: «А У ТЕБЯ ЕСТЬ КОПЫТА?»
– Привет, Перси! – сказал он. Он был в таком унынии, что даже руки мне не пожал. – Ну как, все нормально, да?
– Старые козлы! – воскликнула Можжевела. – Гроувер, они же просто не понимают, как ты старался!
– Есть и другой выход, – угрюмо произнесла Кларисса.
– О нет! Нет! – Можжевела замотала головой. – Гроувер, я тебе не позволю!
Лицо у него посерело.
– Ну, я… я подумаю. Но мы ведь даже не знаем, где искать!
– Вы о чем? – спросил я.
Вдали прогудела труба, сделанная из раковины.
Аннабет поджала губы.
– Перси, я тебе потом все объясню. Нам лучше разойтись по домикам. Сейчас начнется осмотр.
Вообще-то это нечестно, что я должен участвовать в осмотре домиков, когда я только что приехал в лагерь, но так уж полагается. Каждый день один из старост обходит лагерь с папирусным свитком. Лучший домик первым принимает душ – это значит, что вам наверняка хватит горячей воды. А худший домик вечером дежурит по кухне.
Моя проблема в чем: в домике Посейдона я, как правило, один, а я не то чтобы чистюля. Гарпии-уборщицы прилетают только в последний день лета, так что мой домик, по всей вероятности, остался в том же виде, как я бросил его в зимние каникулы: со всеми фантиками и пакетами от чипсов, раскиданными по кровати, с доспехами, в которых я играл в захват флага, валяющимися по всему домику…
Я помчался к центральной площади, вокруг которой буквой П выстроились двенадцать домиков – по числу олимпийских богов. Дети Деметры мели дорожку и выращивали на окнах живые цветы. Они одним щелчком пальцев могли вырастить над дверью плети жимолости и усеять крышу маргаритками. По-моему, так нечестно! Они-то, наверно, никогда не занимали последнего места при осмотре. Ребята из домика Гермеса лихорадочно суетились, прятали грязное белье под кровати и обвиняли друг друга в пропажах. Раздолбаи те еще, но они меня опережали.