Вина. Опять вина… Он снова что-то натворил, сам того не понимая. Задел, обидел, оставил новый шрам или расковырял старую душевную рану.
– Не грузись, – сдавленно улыбнулась рыжеволосая. – Я просто хотела спросить, все ли нормально после нашего столкновения. А то у тебя… руки сильно дрожат.
И правда. Дарен даже не заметил этого, а теперь в смущении не знал, куда деть руки. Обычно он ходит, ссутулившись и засунув ладони в карманы куртки или толстовки, но в такую жару о них не может быть и речи.
– Это ничего, – выдавил он, пряча руки за спину.
– Ладно, – недоверчиво протянула девушка. Немного помолчав, она добавила: – Но если почувствуешь, что тебе нехорошо, – обращайся. Я сегодня на посту волонтера-медика, так что…
Договорить она не успела, потому что мальчик, упавший с качелей, снова завыл. Дарен глянул в сторону детской площадки: ничего ужасного не случилось. Банальная царапина на коленке. Но малыш так надрывался в крике, что рисковал захлебнуться слезами.
– Не хворай, – волонтерша коротко кивнула Дарену, прощаясь, и сорвалась с места.
Он даже сказать ей ничего не успел, но и догонять девушку не стал. У нее свои заботы, у него свои.
Дарен снова повернулся в сторону ворот, но вдруг застыл. Ощущение, что кто-то пристально смотрит на него, прокатилось по коже нервной дрожью. Скребущее, тревожное чувство. Казалось, будто через позвонки продели леску и теперь дергали за нее.
Чтобы стряхнуть с себя оцепенение, Дарену потребовалось несколько секунд. Жуткое ощущение исчезло. Вместо него пришло понимание: это ведь парк, здесь полно людей. Мало ли кто может пялиться?
Дарен, ни на кого не оборачиваясь, бросился к парковке.
– Угадайте, кто выполз из своей норы?
Тобиас крикнул это так громко, что Каспер услышал его, даже находясь в противоположном конце небольшого скейт-парка. Голос друга гремел затаенной злостью, и это не предвещало ничего хорошего. Очередные разборки, от участия в которых Каспер не может отказаться, ведь он – часть свиты.
В школе Каспер Элон был далек от того, чтобы хотя бы приблизиться к элите. По собственной ошибке со средних классов Каспер копошился где-то у низших ступеней социальной лестницы. Он как никто другой знал, что значит быть изгоем.
Каспер неизменно пытался пробиться наверх, восстановить репутацию и не допустить, чтобы правда, окунувшая его в грязь, доползла до родителей. До самого выпускного Каспер бился изо всех сил, отвоевывая право смотреть в глаза людей без стыда и сожалений, но отмыться от позора так и не смог.