У нее есть дело, которое не терпит промедлений, и выходной – роскошь, которую Ронда не может себе позволить, пока не поймет, что творится в этом злополучном городе. Она обязательно отдохнет… Но только после того, как разгадает загадку, за которую взялась.
Домой Ронда решила отправиться пешком. Лезть в душный, набитый потными телами автобус совершенно не хотелось – и без того кожа плавилась как раскаленный воск. От асфальта проспекта, нагретого солнцем, тянуло жаром, выжигающим кислород, а потому Ронда выбрала длинный путь через тенистый парк. Там она надеялась проветрить голову, но не вышло: мысли то возвращались к ссоре с Этель и переживаниям о ней, то мелькающими кадрами демонстрировали картинки видео, что среди файлов пряталось на компьютере.
Мертвый парень. Выцарапанные глаза. И снова нет ни намека на то, что его убило.
Вскрытие не дало результатов. Врачи словно раскромсали спящего человека – ни единой патологии. Тело будто бы и не умирало вовсе.
После того как Этель сбежала, Ронда посмотрела видео, на котором парень выцарапывает себе глаза, не меньше тридцати раз. Она прокручивала ролик, внимательно всматриваясь в запись, до тех пор, пока не поняла, что изучила каждый пиксель. К тому моменту за окном уже царила глубокая ночь, а жуткая картинка слепком легла на память. Даже когда Ронда уснула, видео продолжало повторяться перед глазами.
Снова и снова.
Пальцы давили глазные яблоки, впиваясь сначала в упругое, а затем – рыхлое стекловидное тело.
Снова и снова.
Веки выворачивались наизнанку, гладкая слизистая алела от крови.
Снова.
Пальцы оставляли кровоточащие борозды на скулах и щеках, что тут же терялись в рубиновых ручьях, стекающих из глазниц.
И снова. По кругу. Пока тошнотворное зрелище не станет привычным, а каждый кадр – изученной до мельчайших деталей уликой.
Очнуться от своих мыслей удалось лишь дома. Он встретил пугающей пустотой. Половицы стонали под ступнями Ронды, и в этом звуке ей слышался плач здания по хозяевам, которые сюда больше никогда не вернутся.
Дом все еще дышал памятью о них, хотя прошло семь лет. Каждый уголок оставался пропитан воспоминаниями. В коридоре висели картины, которые мама купила на барахолке. В стене у входной двери торчал гвоздь, который наспех забил отец, чтобы было удобно вешать ключи. На кухне ждал мамин сервиз, который она унаследовала от бабушки и обещала однажды подарить одной из сестер, и папина любимая кружка со сколом на ручке. На чердаке пылились родительские велосипеды, на которых они вместе устраивали парные прогулки по выходным…