– Слушайте меня, – произнёс он стоя. – Уже завтра ночью будет закончена война с демонами. Каков будет её исход, зависит от нас с вами, досточтимые Войты! Элейм, наследник трона, завтра впервые возьмёт в руки оружие! Выпьем же за то, чтобы мой сын рос настоящим воином!
Он, не садясь, залпом осушил кубок под восторженные крики воинов. – А теперь мы будем веселиться! – прокричал он, водружая на стол опустошённый кубок. А когда в глотки бородатых воинов влился дурманящий хмель, зал содрогнулся от раскатистого хохота, который изредка прерывался ровным спокойным басом, совершенно позабыв о причине, ради которой собрались в этих прекрасных покоях. Принц Элейм наблюдал за их весельем со стороны. Присоединяться к разгорячённой толпе воинов, хвастающихся друг перед другом сомнительными подвигами, ему не хотелось. Ему достаточно было просто сидеть за столом, медленно потягивая вино. Веселиться мешала какая-то тайная тревога. Она всё время напоминала о себе. Элейм знал, что всё это происходит с ним только потому, что завтра он впервые будет сражаться, сражаться по-настоящему. Если будет слишком трудно, битва никуда не исчезнет, а ему придётся в одиночку справляться с трудностями, и его противниками станут демоны – существа, которым эти долгие десять лет удавалось держать в страхе всё королевство. У них нет ни мечей, ни копий, и щитов, но их клыки с лёгкостью пробивают прочные доспехи, закалённые в жарких кузницах гномов, в мгновения добираясь до плоти. Если демону удастся повалить тебя на землю – это конец. Оказавшись на земле, противник становиться почти беззащитным перед остро отточенными смертоносными клыками демона. Ему не составит никакого труда прокусить стальной воротник и вонзиться клыками в тёплую нежную плоть…
Элейм содрогнулся. Подумать только, но уже завтра это кошмарное видение станет для него реальностью. Но сегодня он ещё мог позволить себе расслабиться, вкусить плод беззаботной жизни принца. Пока что он ещё юноша, и может позволить себе делать всё, что захочет. Но напряжение, всё ещё сидящее внутри него, вселяло в юное сердце Элейма тихую, едва уловимую тревогу, которая вмиг разрушала радость хмеля – от него теперь только путались мысли. В этот момент тяжёлая дверь, преграждавшая вход в зал, тихонько скрипнула. Элейм обернулся на звук и обомлел, потому что втрапезную вошли три девушки в соблазнительно коротких шёлковых одеждах. Пышную грудь закрывала голубая полупрозрачная лента, перевязанная спереди тугим узлом. Лента побольше болталась на бёдрах девушек. Сделав несколько грациозных шагов, девушки остановились прямо у стола, позволяя воинам любоваться собой. Их длинные шёлковые кудри, чёрные как сама ночь, спускались вниз ровными тонкими прядями и, словно ленты чистейшего шёлка, ложились на плечи короткими волнами. Глаза их сверкали точно изумруд, а если на них вдруг попадал свет тысяч свечей на подвешенном под потолком светильнике, изумруды в глазах девушек на секунду меняли свой цвет, но проходило всего мгновение, и им возвращался прежний оттенок. Изящные тонкие черты лиц ненавязчиво привлекали к себе заметно ожившие взгляды бородатых воинов, но всего этого Элейм уже не замечал. Он даже позабыл о золотом кубке с вином. Его дурманящий аромат уже больше не привлекал принца, и ставший теперь бесполезным кубок с плескавшимся в нём вином стоял на столе. Но принц даже не вспоминал о нём и, казалось, даже не заметил, как сидящий чуть в стороне от него отец неожиданно сделал девушкам знак. Откуда-то зазвучала музыка, и девушки закружились в соблазнительном танце на радость воинам, которые разглядывали даже то, что было прикрыто шёлковыми лентами. Элейм тоже смотрел на танец, но не реагировал на девушек так бурно, как бородатые воины. Здесь, во дворце, он мог в любое время заполучить любую девушку, а потому на танец он смотрел без удовольствия, несмотря на то, что они были почти обнажены. В надежде развеять тоску хмелем принц всё чаще прикладывался к кубку, однако, дурман не приносил ничего хорошего. Вместо того, чтобы развеселить, хмель всё больше погружал принца в тоску. И казалось, самое лучшее, что может сделать Элейм, это незаметно для отца выйти из зала и потихоньку отправиться в свою спальню. Но он не решался, боясь этим оскорбить отца, который весь вечер старался угодить ему, Элейму.