Я, не противясь божьему веленью,
Изгнанья путь так долго продолжал,
Что, может быть, предать меня забвенью
Успели пики каменистых скал.
Хоть для меня моё былое свято,
Я замечаю с горестной тоской,
Что зов, ко мне стремившийся когда-то,
Теперь на зов не отвечает мой.
Роятся надо мной чужие пчёлы,
Мне чужд и незнакомый вид ракит,
Дырявят сердце памяти уколы,
И сожалений дым глаза коптит.
Мне мнится, что, черствея незаметно,
Стал странным я для чуткости людской,
Хоть и служу стихам я беззаветно,
И не хитрю со словом и строкой.
Хоть мельтешат сомненья ледяные
В моих мечтах и чувствах всё сильней,
Хотел бы я дела свои земные
Узреть на гребне расторопных дней,
И, вывернув раздумья наизнанку,
Отправить весь запас душевных сил
Туда, где смерть мне слàдила приманку —
Два холмика родительских могил…