Владимир Алексеевич постоянно проходил гастрономическую школу жизни. Не брезговал ничем. Не только дорогими ресторанами, но и трущобами, городским дном. Даже оттуда он умел вынести что-нибудь полезное. Или, по крайней мере, необычное.
Вспоминал в сборнике «Мои скитания», как один доходяга учил его есть бутерброды с печенкой. Хлебом не вниз, а вверх. А на язык – печенкой.
Гиляровский писал: «Я исполнил его желание, и мне показалось очень вкусно. И при каждом бутерброде до сего времени я вспоминаю этот урок, данный мне пропойцей зимогором в кабаке на Романовском тракте».
Впоследствии эту технологию воспроизвел Эдуард Успенский в повести «Дядя Федор, пес и кот»: «Идет себе дядя Федор по лестнице и бутерброд ест. Видит, на окне кот сидит. Большой-пребольшой, полосатый. Кот говорит дяде Федору:
– Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Ты его колбасой кверху держишь, а его надо колбасой на язык класть. Тогда вкуснее получится.
Дядя Федор попробовал – так и вправду вкуснее».
В другой раз Гиляровский рассказывал о трапезе с одним волжским романтиком: «Иногда Орлов вынимал из ящика штоф водки и связку баранок. Молча пили, молча передавали посуду дальше и жевали баранки».
Зато на знаменитой Хитровке Гиляровский заказывал только вареные яйца и водку в запечатанных бутылках. То есть то, что герметично – он боялся заразиться. Про сальмонеллез же, разумеется, тогда никто не знал.
Но для самих хитрованцев, конечно, заказывал местные «деликатесы» – студень, селедку, печенку, вареное горло. И за пьяным разговором (благо сам Владимир Алексеевич, что называется, «держал удар» – мог пить спиртное литрами и совершенно не пьянеть) поднимались всевозможные животрепещущие темы – криминального, естественно, характера. Чтобы потом «прописать» их в газете.
На Волге, вместе с промысловиками Гиляровский ел воблу. Водолив на волжской барже объяснял ему:
– Вобла – янтарь. А если чуток ее для мягкости побить, на солнышко хребтинку поставить, светится подлая, светится, ну чистый янтарь, не токмо евши, смотреть – и то слюнки потекут.
Вокруг было без меры отборнейшей черной икры. Но волгари предпочитали воблу. Говорили про икру:
– Обрыдла. Вобла ужовистее.
Впрочем, сам Владимир Алексеевич не отказывался и от икры. Любил есть ее с подогретыми белыми калачами.