Но сейчас я не могу воспринимать Влада ни как парня, ни как друга. Может когда-нибудь, когда я найду в себе силы сесть с ним за один стол и наберусь смелости посмотреть ему в глаза, я потребую от него всей правды. Я буду к ней готова, что бы он мне не сказал. И даже если мне будет трудно, я приму ее, какой бы она не была.
А пока что я буду до последнего стараться избегать с ним встреч в надежде, что за это время я найду в себе силы и желание обсудить то, что видела.
Как бы я не пыталась принять нетрадиционную ориентацию своего бывшего парня, мне было сложно убедить себя, что это не моя вина. Когда парни девушек уходит от них к другим – это не так страшно. Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие приходят к ним достаточно быстро, в то время как я до сих пор плутаю в дебрях четвертой стадии принятия неизбежного. Мой же случай разительно отличался от их. Депрессия постепенной накатывала на меня словно снежный ком и норовила похоронить мое либидо под своим густым одеялом. Вещи, которые еще недавно поднимали мне настроение и приносили удовольствие, стали чем-то пустым и бессмысленным. Что бы я не пыталась сделать, у меня выходило из рук вон плохо. По утрам от одной только мысли о том, что мне предстоит встать с кровати и пойти на работу, хотелось взвыть волчицей и написать заявление по собственному.
И даже это было не единственной моей проблемой. Так как последнее время из-за депрессии я спала гораздо больше, чем обычно, разгульный образ жизни моего соседа сверху лишь подливали масла в бушующий огонь моего состояния. Истошные женские крики и мужские рыки смешались с звуками ходуном ходящей по полу кровати, ставя тем самым жирный крест на моем беззаботном сне, который был моим хоть и временным, но единственным спасением от депрессии.
Этот месяц и так стал для меня непростым, но вселенная, видимо, подумала, что маловато подкинула мне испытаний, как подкинула мне шумного соседа сверху, который ассоциировался у меня с гамбийской крысой, которая ведет лишь ночной образ жизни. Днем от него ни слуху, ни духу, но стоило стрелкам часов перевалить за восемь часов вечера, как тот возвращался с гулянок домой и творил там что только душе угодно.
И если громкая музыка и топот ног были цветочками, с которым я еще могла смириться, то ягодки, которыми он одаривал меня каждую ночь в виде громких женских стонов, превратились для меня в триггер. Хотелось ворваться к нему в квартиру и натянуть презерватив на его пустую голову, чтобы в следующий раз думал, чем чреваты последствия. Но вместо действия я всегда выбирали бездействие и продолжала слушать стоны и пытаться хоть как-то уснуть.