Дело это заключалось в том, чтобы найти одного из многочисленных географов, математиков, естествоиспытателей и художников, сопровождавших Императора в русском походе. К одному из представителей этой учёной братии у д'Эрваля было рекомендательное письмо, полученное ещё в Париже, через дальнего родственника, преподающего математику в Инженерной школе. По сведениям, полученным от дежурного офицера, «учёный обоз» расположился в одном из флигелей Большого дворца – и именно туда лейтенант направил свои стопы.
* * *
– Значит, вы родом из Гаскони, мой друг? – спросил Опиньяк.
– Из Табра. Наша семья обитает в тех краях ещё со времён крестовых походов. В самом начале гугенотских войн поместье было сожжено проходящими наёмниками, но позже, уже при Луи Тринадцатом его отстроили заново.
Собеседник (имя его было Марсель Опиньяк) оказался в точности таким, как д'Эрваль и представлял его – низенький, сутулый, в буром гражданском сюртуке, очках с проволочной оправой на одутловатом лице и длинными, до плеч, дурно расчёсанными волосами. Ещё бы красный фригийский колпак – и готовый парижский буржуа-бунтовщик разлива восемьдесят девятого года. Пики только не хватает, или старого охотничьего ружья.
«…впрочем, куда такому сморчку ещё и оружие…»
– И библиотека, о которой вы говорили, не пострадала ни при разгроме поместья, ни позже, во время революционных войн… – сказал «сморчок». – Это большая удача – многие из знаменитых книжных собраний Франции не пережили этих потрясений.
– Последние двести лет наша семья была далека от политики. Мой отец при короле даже в армии не служил, всё время посвящал поискам редких книг по всей Европе. Он и умер, когда отправился в отдалённый монастырь в предгорьях Баварских Альп в поисках одного редкого манускрипта.
– И сын решил продолжить дело отца. – Опиньяк покивал головой. – Похвально, весьма похвально. В наши дни у молодых людей на уме если не воинская слава, то непременно деньги. Нет, чтобы посвятить себя вечным ценностям – наукам, искусствам, образованию…
– В списке книг, которые отец намерен был искать в первую очередь, числится чрезвычайно редкая инкунабула немецкого книгопечатника Альбрехта Пфистера, это пятнадцатый век от Рождества Христова. У отца были сведения, что она находилась в книжном собрании московского царя, не помню точно какого… Я решил попробовать разыскать эту книгу, раз уж всё равно оказался в Москве. Может быть, вам что-нибудь известно о здешних библиотеках? Был бы весьма признателен, и поверьте, не остался бы в долгу…