– Грифф, ты подумай. Хоть что-нибудь сказанное Джулией, что показалось тебе… странным?
Странным. Джулия всегда отличалась непредсказуемостью, и слово «странный» даже применять по отношению к ней было бессмысленно. Но затем кое-что пришло мне на ум.
– Недавно она писала письмо.
– И?
Полуодетая, Джулия сжалась за письменным столом, а ее длинные волосы, распущенные на ночь, рассыпались по плечам. В тот момент я заметил, как ее ночная рубашка соскользнула с плеча, обнажив соблазнительный изгиб испещренной шрамами от ожогов кожи. Услышав мои шаги, она подпрыгнула и обернулась, прикрыв одной рукой письмо. Но когда заметила меня, успокоилась: «О. Это ты. Иди ко мне…»
– Она не хотела, чтобы кто-то видел его.
Радамантус наклонился вперед, и кресло заскрипело под его весом.
– Но ты его видел? Видел, кому оно адресовано? И что в нем написано?
Я действительно видел его. Мог рассмотреть, лежа на ее кровати. Она оставила его незапечатанным на письменном столе, когда увлекла меня в свою постель. Развернутое, выставленное на обозрение передо мной, письмо, которое она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел.
– Я не…
Я вцепился пальцами в каменный пол, объяснение вертелось у меня на языке, хотя для этого не было никаких оснований. Я выжидал, что кто-нибудь еще вспомнит про это, но, как ни странно, никто ничего не помнил. Как будто я слишком хорошо говорил на драконьем языке, чтобы они помнили и ассоциировали со мной законы, которые их люди навязывали моему народу силой. Дело, стоявший рядом со мной, поежился, словно понял, какие мысли крутятся в моей голове. Но Иксион опередил его. В его голосе прозвучала смесь из раздражения и насмешки:
– Грифф не умеет читать.
Я услышал голос молчавшего до сих пор господина Нестора:
– Это бесполезно, Радамантус. Я же говорил, что мы просто потеряем время, допрашивая этого юношу…
Нестор – отец Дело и наш инструктор по строевой подготовке – весьма строг со своими наездниками в воздухе и еще строже на земле. Он был небесным вдовцом, наездником, потерявшим своего дракона. Дело говорил, что это потеря, от которой он никогда не оправится, и именно в ней кроется причина непростого характера отца.
Однако я был абсолютно уверен в том, что Нестор в любом случае выбрал бы меня в качестве мальчишки для битья.
С трудом сдерживая гнев, я процедил сквозь зубы: