– Оля. Я же никогда не…
– Конечно, вы никогда бы такого не сделали. Но слова девочки, слова чистого и невинного ребенка… у вас же есть дети, да? Уверена, что в любой неприятной ситуации вы будете придерживаться их версии событий, не так ли? Вы будете на их стороне, что бы ни случилось. Вы будете защищать их от всего и вся…
Она права.
Эта сука…
Черт!
Как так можно говорить о ребенке?..
Это Оля Синицына. Это… другой случай.
Она права во всем, и мне от этого совсем дурно.
Взгляд Оли опустился ниже моей головы. Она смотрела на мой слегка увеличенный живот.
– Всех детей…
Моя рука машинально схватилась за живот, словно я готова защищать своего нерожденного ребенка от этого чудовища прямо сейчас!
Она же не посмеет…
– Оля, ты же не станешь так меня шантажировать? Правда?
Я пыталась найти в ней что-то хорошее. Правда, пыталась. Но этого просто нет!
За этой детской кукольной белой оболочкой скрывается бурлящая гнилая черная масса, заполняющая все пространство внутри.
– Я готова пойти на все, чтобы добиться результатов.
Оля наконец опустила крышку и убрала руки с клавиш. Тогда мне стало гораздо спокойнее. От нее можно ожидать чего угодно… особенно сейчас, когда оно… вылезло наружу.
Мой голос стал мягче:
– Давай мы поговорим об этом в другой раз, ладно?
Мгновение.
Она смотрела на меня всего одно мгновение, и этого было достаточно, чтобы принять решение.
Оля Синицына без промедления и угрызения совести дала себе пощечину. Ее слабое тельце отклонилось в сторону, свалилось со стульчика на пол и рухнуло на ковер. Последовал жуткий глухой звук – удар головой.
Оля Синицына лежала на полу моего кабинета с красной щекой, по которой уже текли слезы.
– Мамочка… меня там… избивают… она заставляет меня играть… а когда у меня что-то не получается… я летаю… она хочет, чтобы я летала…
Все внутри меня сжалось. Внутренние органы словно скрутили раскаленной проволокой. Я не могла двинуться с места, а только смотрела на маленькое чудовище, лежащее в метре от меня.
Она не блефует.
Она готова причинять себе боль, чтобы добиться своего, манипулируя мной этой болью.
Она вообще человек? Что-то я сомневаюсь, что Оля Синицына была настоящим человеком, обыкновенным ребенком.
– А я просто хочу играть музыку… я хочу делать то, что мне так нравится… я хочу участвовать в конкурсах… я хочу учиться… учиться без боли… почему то, что приносит мне удовольствие, должно приносить мне боль и страдания, мамочка?..