Вечерняя свежесть зябкой волной наползала на берег. Клонила пушистые чаконы рогоза, теребила серёжки камыша, шелестела прибрежной листвой.
Поведя плечом, Анна теснее прижалась к ребёнку и, склонившись над чернявой макушкой, взъерошила волосы.
– Не замёрз, малыш? Может, пойдём в дом, – её голос вывел мальчонку из оцепенения. Он будто проснулся и повернул к ней лицо.
– Я посижу ещё, ма. Ты, если хочешь, иди, – тихий голос его слабым шелестом прокатился по высокой веранде, прежде чем бумерангом вернулся назад.
– Ишь ты, какой заботливый, – передёрнула плечами Анна, глядя в чернеющие провалы на бледном лице.
Тьма широкой кистью размазала черты лица сына, превратив их в пугающую маску костлявого черепа в ореоле мерцающей янтарём дымки.
Анна нервно сглотнула и плотнее прижала сынишку к себе.
– Ну давай посидим ещё, только чуть-чуть, хорошо? – с облегчением она ощутила слабый кивок и судорожно выдохнула.
Подумать только, как тут прекрасно! А они так и прожили бы всю свою жизнь в панельной коробке за бетонным забором. Словно откормленные канарейки в двойной золочёной клетке.
Взгляд женщины метнулся за горизонт, где в темнеющей дали угадывалась гряда бетонной стены. Тоска выплеснулась наружу солёными каплями и запуталась в пушистой макушке.
– Ты что, плачешь, ма? – встрепенулся Ромка и уставился в лицо мамы чёрными дырами. Та обречённо вздохнула, и пальцы её коснулись прохладной щеки сына.
– Боже, да ты ледяной! А ну быстро домой. Засиделись мы тут, – избегая ответа, она шустро поднялась на ноги и подхватила ребёнка под мышки.
***
– Спокойной ночи, милый! – подоткнув одеяло, Анна наклонилась над сыном. Боже, какой аромат!
Для матери нет ничего в мире слаще, чем запах родного ребёнка.
Прикрыв от наслаждения глаза, она чмокнула гладкий лобик и взъерошила мягкую чёлку.
– Спокойной, ма, – шепнул Ромка и, повернувшись к ней спиной, уставился в стену.
Детской определили просторную светлую комнату на втором этаже. Широкие окна с кружевными занавесками открывали прекраснейший вид на тёмную гладь озера, а высокий кряжистый тополь буквально царапал стекло тонкими ветками.
Выполнив свою материнскую миссию, Анна спустилась на первый этаж, где в уютной гостиной на приземистой тумбочке у стены мерно гудел старенький телевизор. Устроившись на диване, она взяла пульт. Первый канал, второй, третий. Странно, но по всем каналам всё та же картина.