Алый Глаз замигал на прощание, опускаясь за Тёмный лес. Ночь наполнилась обычной разноголосицей – в реке резвились панцирники, тяжёлые удары плавников о воду разносились по равнине до самых Белых Гор и эхом возвращались назад, на опушке Тёмного Леса страстно трубил, призывая подругу, опоздавший к лету мамонт, а совсем издалека, из Каменной Степи доносилось тявканье шакалов.
Ван-Ай просигналил на Глаз-башню Восхода, корнету Дор-Си:
– Слушай!
Тот откликнулся. Все в порядке, вахта идёт своим чередом. Сейчас Дор-Си проверит третьего, корнета Мен-Се. Не от недоверия, нет, но всяко бывает. Уснул же дозорный Замка Лец под пение сирены, что стоило жизни и ему, и ещё полусотне человек. В окрестностях Крепости сирен не видели, так ведь – пока не видели.
Ван-Ай потянулся за фляжкой. Огороднику, что вывел караульные бобы, впору построить храм. Великий человек. Если бы ещё и вкус у них был получше, у бобов!
Он с лёта сделал глоток, через силу – второй. Третий под силу разве что закаленному рыцарю. Но и двух довольно, чтобы противиться всем сиренам тьмы.
Кадет прикрыл на мгновение глаза, усмиряя бунтующий желудок. Усмирил.
Поднявшись, он прошёлся вдоль парапета. Для верности стоит подумать о чем-нибудь отвлекающем.
Зимой его могут перевести в патрульный отряд, а оттуда рукой подать до железных шпор послушника. Если в Крепости узнают, что он прозрел, то отошлют в родительский Дом. Крепость не вправе воспитывать магов из чужого Дома. А рыцарь-послушник волен оставаться там, где хочет. Их трое, зрячих, и лет через пять, как знать…
Он вздрогнул не от крика – от тишины. Волною она накатывала на Крепость – замолк мамонт, поджали хвосты шакалы, стихла медвежья возня в пещерах Белых Скал, и только панцирники продолжали свои бесстрастные игры – то ли они не чувствовали Тень, то ли не боялись.
Он задержал дыхание. Пятьдесят ударов сердца, сто, сто пятьдесят… В ушах звенело, перед глазами поплыли багровые круги, но сквозь бешенную их круговерть начала проступать Суть. И Крепость, и Степь, и Лес, и Горы – всё стало иным, незнакомым. Что истина, что морок – сейчас он об этом не думал. Тень – вот что он искал.
Она была здесь. И даже в Изменённом Мире она казалась чужой.
Ван-Ай дышал тихо, словно боялся, что Тень его услышит. Да и боялся, чего уж скрывать, но главное было – остаться зрячим. Вздохнешь глубоко – и мир опять станет мелким и тусклым. А главное – он станет беззащитным перед Тенью.