– Вот поэтому я ухожу от тебя. – Он прислушался к тишине лестничной площадки, убедился, что соседское любопытство удовлетворено. В удар дверью он вложил большую часть своей силы.
Стремительный воздух ворвался в квартиру. Наташа непроизвольно моргнула. Кусочек штукатурки обвалился с потолка. Плюхнулся под ноги. Он был последней каплей в чаше нервного коктейля. Мало того, что он незаслуженно обвинил ее, так еще и устроил погром. Громкое слово для кусочка штукатурки, но равносильное – для души.
Наташе вдруг захотелось, чтоб он не просто ушел, а провалился. На воображение она жаловалась с детского сада, когда не могла пририсовать лисичке платьице – не могла себе это представить. Зато сейчас ее воображение не подвело. Миша провалился через все этажи их подъезда, с грохотом приземлился возле входной двери, ушиб себе ноги, руки и голову. Она одернула свое разыгравшееся воображение – последнее было жестоким видением – хоть бы не вызвать лиха, еще не хватало действительно считать себя виноватой. Ничего он себе не ушиб, но с нелепым и удивленным лицом посмотрел вверх через дыру в три лестничных пролета, отряхнулся от известки, и пыльный, взъерошенный и грустный поплелся в машину и…
Ну а дальше собственное, не вовремя проснувшееся воображение, сыграло с ней злую шутку.
… И поехал к своей любимой женщине. Обнял. Поцеловал. Не пренебрегая мужским аппетитом, съел ужин, который она приготовила.
Возвращение в реальность было горьким. Наташа опустилась на пуфик и зарыдала.
Она любила и отдавалась ему вся, все делала ради него. А он что? Почему он усомнился в ее искренних чувствах? Почему говорил, что ему было плохо с ней? Почему плохо было в этом доме?
Она и для дома все делала, чтобы ему было комфортно. Создавала уют, благоустраивала комнаты, как птичка – гнездышко. А он что? Почему?
Она даже не устроила ему скандал.
Дверь отворилась и в образовавшемся проеме сначала появилась голова, а потом и вся тетя Маруся.
– Наташечка. Наташенька, деточка, – тетя Маруся погладила ее по голове – не плачь, деточка, миленькая, не надо из-за него плакать. Не тот это человек, из-за которого нужно терять такие драгоценные слезки.
Наташа прекрасно понимала, что соседка от нее не уйдет, пока не успокоит. От сочувствия совершенно чужой женщины ей стало совсем невмоготу, и она разрыдалась еще сильнее, с новой силой.