– Внимание! – голос Мелли, совершенно безжизненный. – Какое-то новое оружие зелёных! Похоже, парализующее, я теряю сознание!
…Всё можно сделать тремя способами – правильно, неправильно и так, как сделала Мелани Томпсон. Сообразив, что оружие у пришельца за дверью парализующее и бьёт по площадям, она открыла дверь и побежала, не стреляя, в сторону стоявшего между окнами «лягуха», который как раз заряжал что-то похожее на гранатомёт. Мелли, надо полагать, рассчитывала, что пришелец не станет стрелять в упор, чтобы не подорваться вместе с ней, однако тот всё же выстрелил. Первый этаж склада заволокло коричневатым дымом, и Томпсон вместе с аликом без сознания осели на пол.
– Чёрт! – выругался заглянувший в окно Гункель. – Мелани, ты жива? Мелани! – коммуникатор в шлеме Томпсон прилежно повторял всё по-английски, но американка не отвечала.
Первым в дверь ворвался Дагалье и сразу кинулся к лестнице на верхние этажи, где засел пришелец, перестреливавшийся с Сентено. За ним вбежал Гункель и, убедившись, что на первом этаже всё спокойно, подошёл к неподвижным телам. Шлем Мелани был непрозрачным – жива!
– Мон колонель! Томпсон жива, но без сознания, не могу понять, ранена или нет. Внешних повреждений не замечаю.
– Благодарю, Штефан! – я облегчённо вздыхаю, хотя пока не знаю, что будет с Мелли после такого анабиоза. – Останьтесь рядом с ней и караульте пришельца.
Дагалье, поднявшись по лестнице на второй этаж, сразу увидел в нескольких метрах серого «тошнотика», как он стал про себя называть этих существ, и застрелил его. Больше на этом этаже аликов не оказалось, и швейцарец стал осторожно продвигаться к лестнице наверх. Зелёный пришелец, стоявший у окна, оказался закрыт ящиками. Пробираясь между ними, Дагалье обнаружил хорошую позицию для стрельбы и со всеми удобствами, стреляя с упора, прострелил пришельца двумя реактивными гарпунами.
– Даниэль, чисто! Можешь подниматься!
Где-то через полминуты со стороны вышки донёсся выстрел из «Скорпены» и вслед за ним – предсмертный квакающий всхлип. Убитый Сентено пришелец был уже десятым обезвреженным противником, а прочесать осталось совсем немного – два пакгауза вдалеке да какие-то ангары у причальной стенки. Победа наша! Вот только, Пресвятая Дева, не надо больше «двухсотых» и «трёхсотых»…