Прежде чем я окончательно теряю терпение, до меня доходит. О черт, черт, черт! Что, если я в морге? Я слышала о таком: это показывают в разных странных реалити-шоу по телику, не так ли? Когда все думают, что ты мертв, но ты жив и, напуганный, просыпаешься рядом с окружающими тебя трупами. Теперь я и впрямь напугана. Осталось только выяснить, как проснуться. Я бы закатила глаза, если бы могла. Я перешла от райского блаженства к изоляции в морге за один мыслительный подход. Может, я просто схожу с ума?
И вот оно… лучшее на данный момент объяснение. Очевидно, я нахожусь в психиатрической больнице и меня накачали таблетками, чтобы я не смогла себе навредить. Неудивительно, что я не могу пошевелиться: моя смирительная рубашка затянута слишком туго.
Ой, Лаура, брось. Возьми себя в руки. Прекрасно, просто прекрасно. Я начала разговаривать сама с собой. Это все еще считается первым признаком сумасшествия? Ну вот, теперь я задаю вопросы сама себе. Какого черта? Я все глубже зарываюсь в свой крошечный пузырь безумия. Я бы дала себе пощечину, если бы сумела выяснить, как пошевелить рукой. Ладно, мне и впрямь стоит забыть о подобных мыслях. Иначе, если я еще не в дурке, то скоро точно там окажусь.
Усиливающийся запах моющего средства отвлекает от очень глубокого анализа моего текущего местоположения. Запах мне знаком, но я не могу припомнить, откуда именно его знаю. Я с раздражением понимаю, что вокруг меня стоят люди. Эти люди толкают и тянут мое тело в разные стороны, позволяя себе грубо меня игнорировать. Я так злюсь на себя. Я просто хочу удержаться в сознании достаточно долго, чтобы понять, что же происходит. И наконец я узнаю этот запах. Если я в больнице, значит, я все еще жива. А затем меня накрывает жутчайшее осознание. Дети? Что с детьми?
В моей памяти проносится авария, и в нос ударяет запах горящей резины. Где малыши? Мое сердце сжимается от страха. Последнее, что я помню, – оглушающая тишина, которую должны были заполнять крики детей. Я не могу этого вынести. Мне нужно выбраться отсюда.
Я знаю, что почти все говорят, что не любят больницы. В конце концов, здесь отчетливо пахнет лекарствами, полно жутких инструментов, напоминающих приспособления для пыток, и они служат непрошеным напоминанием о конечности нашей собственной жизни. Но я не знаю никого, кто ненавидел бы их сильнее меня. Я дышу с трудом: меня терзают собственные мысли. Мне. Нужно. Выбраться. Отсюда.