– Вот, идите за ним. Он все объяснит, – сказал Кастор.
Они последовали за мальчишкой, стараясь ступать аккуратно в полутемных коридорах, пока глаза не привыкли к сумраку. В подвале не было окон, а темнота рассеивалась только чадящими лампами. Парнишка привел их в помещение с амфорами, наполненными водой. Щетки и скребки соседствовали с мылом. Парнишка наконец сказал:
– Сейчас мыться, потом есть.
– Что я должен сделать? – не понял Безымянный.
– Вымыться.
– Это как?
– В смысле как? А… – понимающе улыбнулся он, – ты варвар. Никогда не знал гигиены. Вот, берешь мыло, воду…
Лязгнувшие петли, стальной звук проворачиваемого ключа, удаляющиеся шаги тюремщика. Безымянный очутился среди других рабов вместе с Вилетом. Люди с затравленным взглядом, неразговорчивые, вырванные с корнем из привычного круга жизни, страшились судьбы и боялись. Страх витал и был почти материальным. Неизвестность и отчаяние, безысходность читались на их лицах. Здесь явно были воины – шрамы и цепкий уверенный взгляд выдавали их. Но и они боялись, потому что проиграли и очутились здесь. И вся их сила и ловкость не помогли им.
Пристроившись у стены, Безымянный наблюбдал за людьми. Молчание, отчужденность. Сразу были видны группки знакомых друг с другом, слабые старались не задевать сильных. Безымянный так и не притронулся к ужину, отдав его Вилету.
Рядом была компаниям рабов, говоривших на другом языке, но Безымянный их прекрасно понимал.
– Содом… Если бы еще куда-то в другой город. Но здесь точно добра не жди.
– Да… – вторил ему другой. – Главное не попасть к Фиву. Говорят, что он есть людей.
– Да врут, не может такого быть!
– Парень, ты знаешь, где ты оказался? Это Содом. Здесь нет правил, здесь разрешено все. У тебя есть деньги – можешь хоть свежую кровь по утрам пить. Бежать надо, это наш единственный шанс. Если попадем в руки этого демона, то проще сразу удавиться самому.
Наступившая ночь разогнала людей по полу – сильные и беспринципные устроились получше на старых матрасах, остальные – где придется. Безымянный ни с кем не спорил – спать ему не хотелось. Опираясь спиной о камень, он по-прежнему не спал, не чувствовал боли. Хотя он и не смог сотворить воду и спасти Эсфию, все же он чем-то от всех отличался. До рассвета еще было далеко, и он мог только любоваться звездным небом, таким бесконечно глубоким и прекрасным. Он вспомнил, что смог стереть звезду, так может удастся ее зажечь? Все равно, никто не видит. Как сказала Эсфия? Если поверить в себя, и если никто не будет мешать?