Матиас не сопротивлялся. Послушно пошел за мной. А я, взвинченная и растерянная, усадила его на кровать, после чего пошла к шкафу. Порылась там и достала пинцет, после чего, все так же кутаясь в простынь села рядом с Матиасом. Сделала глубокий вдох и, несмотря на то, что еще до жути опасалась, взяла его руку в свою. Осторожно достала первый осколок, надеясь, что не потеряю сознание от этой жути.
Я вообще не понимала, что делала. Какого черта вытаскивала осколки из его руки? Я чувствовала его пристальный взгляд на мне, но старалась не обращать на это внимания. Думала лишь о том, что сейчас быстро выну еще два осколка, а потом оденусь и убегу. Постараюсь не попадаться Матиасу на глаза. Мне удавалось неделю прятаться от Джоса, а значит и от Матиаса смогу.
– Может, ты все же пойдешь в медпункт? – спросила, не зная, как подобраться ко второму осколку. Он достаточно видно торчал, но я все равно боялась его трогать.
– От кого ты прячешься тут? Что это за люди? – спросил Яагер, проигнорировав мой вопрос. – Почему они тебя ищут?
– Какая тебе разница? – я поджала губы. Мысленно повторяла себе – достать еще несколько осколков и убежать подальше от этого психопата.
– Ответь.
– Нет, – я стиснула в руке пинцет. – Чего ты вообще от меня хочешь? Не злишься на меня? Хорошо. Тогда оставь в покое.
В комнате повисла тишина. Долгая и тягучая. Пытаясь пинцетов аккуратно подступиться ко второму осколку, я не замечала этого, но взгляд Яагера стал еще более прожигающим.
– Чего я хочу от тебя? – спросил он. Я даже не подняла голову, но после следующих слов замерла: – Отношений с тобой хочу.
В сознании прошла рябь и у меня дернулся глаз. Один уголок губ приподнялся в нервной усмешке.
– Ты больной? – эти слова сорвались с моих губ прежде чем я сумела их остановить. Точно так же, как и следующий вопрос: – Что за бред ты только что сказал?
Когда Яагеру сказали, что та, которую он так сильно любит, находится на грани жизни и смерти, а он не сможет провести рядом с ней эти минуты, Матиас практически внешне не изменился.
Для других.
Глубоко в душе, под этой несгибаемой и хладнокровной на первый взгляд оболочкой, он ощущал себя практически мертвым. Пустым. Даже расправа над Коеном не принесла ему практически никаких эмоций.
Он правда этого хотел? Разорвать Коена?