В этом была односторонность Средневековья, его отречение от человеческого начала.
Статизированное человеческое творчество становилось невесомым.
Идея Богочеловечества ущерблялась и поглощалась.
Наконец, в противовес этому болезненному процессу, длившемуся целые века, человечество стало постепенно выходить из такой умаленной церкви. Закостеневшая церковь как бы больше не покрывала своим куполом всего человечества, и постепенно почти все творческое почувствовало себя не под этим куполом, а под вольным небом – с иным порядком ответственности, с иным напряжением свободы, с иным направлением творческого устремления.
В самом деле, когда Копернику приходилось вопреки положениям церкви утверждать движение Земли вокруг Солнца, когда человек почувствовал, что перед ним, с одной стороны, авторитет церкви и необходимость отрицать факт, постигнутый и утвержденный его творческим напряжением, а с другой – костер инквизиции и факт, которого он отрицать не может, – тогда все устои Средневековья заколебались.
Эмпирическая церковь как бы предала идею Богочеловечества, вытолкнула человечество на широкую дорогу мира, управляемого не откровенными, а естественными законами.
Что должно было делать человечество?
Оно могло идти и шло иным путем.
Пути эти уводили от церкви. Перед человечеством открывалась эпоха великих достижений и открытий, эпоха расцвета всех человеческих духовных и творческих сил.
А тот человеческий элемент, который был зафиксирован в церкви, не мог равняться с новыми достижениями.
Но даже в этой своей части гуманизм не был противобожен, он был только безбожен. И это безбожие не было принципиально дано в гуманизме, оно явилось только реакцией на бесчеловечие предшествующего периода.
Многовековая творческая запрещенность вылилась бурным творчеством Возрождения. Весь динамизм человеческой природы воплотился в жизнь. И мир занялся устроением своих мирских дел.
По существу, этот процесс был, конечно, тоже процессом односторонним. Богочеловечество отрекалось от своей божественной природы, утверждало только человеческую и этим перегибало палку в другую сторону.
Но как Средние века в области приближения к Богу были напряженны и полноценны, так гуманизм – новая история – в полной мере раскрыл и обосновал ценность человеческой личности, определил ее право на свободу и напряг ее творческие возможности.