Едва слышимый, но звонкий смех прозвучал между их шепота. Каменник улыбнулся и поднял глаза, прекрасно понимая, кого он увидит.
На другом конце поляны возникла стройная женская фигура, словно одетая в длинное до земли многоцветное платье. Но если кто-то мог бы разогнать парящие лепестки, подойти ближе и внимательно присмотреться, то он увидел бы, что платье это сплошь состоит из таких же лепестков. Белые руки, открытые от локтя, и такая же белая шея, и даже лицо – все сплошь лепестки, непостоянные и шуршащие. Разве что глаза – большие и восторженно горящие, выделялись на фоне многоцветия. И рот, в месте которого лепестки расступались, когда она улыбалась или говорила.
– Цветница, – произнес каменник с улыбкой, пытаясь разогнать морок перед собой.
– Да? – ее голос тихо, но отчетливо звенел, так же, как и смех.
– Может, хватит уже. Я понимаю, что ты любишь так появляться, но когда-то тебе должно надоесть.
– С чего бы? – очередная волна лепестков, сдобренная на этот раз золотом пыльцы, и она уже рядом. – Женщина должна выглядеть хорошо.
– Ты давно уже не женщина, не заметила?
– Как грубо, – укоризненно отозвалась цветница. – Позволь мне доказать обратное, а заодно научить тебя немного манерам, гранитный ты мой.
– Манерам можешь не учить. Сейчас я откланяюсь…
– И залезешь опять под землю? Мы это уже проходили, так что не пойдет. Устроим белый танец, приглашаю, разумеется, я, отказы не принимаются.
В этот миг лепестки окончательно заслонили собой небо, деревья и даже траву под ногами. Каменник на секунду опешил, а потом, словно раскрученный едва заметными прикосновениями, окончательно потерял возможность ориентироваться и понимать, где он. Звуки пропали, сменившись беспрерывным шуршанием, разве что изредка прорывался сквозь него все тот же веселый смех.
– И стоило же забыть, – подумалось каменнику, – что теперь самое ее время, когда летнее солнце заставляет цвести все, что только может раскрывать соцветия и наполнять лес непривычными для него пестрыми красками. В такие моменты она настолько сумасбродна, что на поляны, по которым густо растут ее подопечные, лучше не выходить. Наверное, зайди сюда случайный путник, и его бы она, невидимая для человеческого глаза, свела с ума, или одурманив окружающим разноцветьем, или же пугая искрящейся пестротой полуденного луга. Что уж говорить о каменнике, который видел и слышал все, так что круговерть лепестков окончательно заставила его не только забыть о том, куда он собрался направиться, но и перестать понимать, где он находится с эту минуту.