– Что ты делаешь? – я не мог повернуть голову, но краем глаза заметил, что ламия, с которой я оказался в реке, ползла, держа хвостиком за горло синюю ламию – Он мой, я его верну в Храм, это моя работа.
– Хватит, – наг закрутил хвост вокруг меня, стражники с алебардами отступили – сейчас не самое подходящие время. Пусть он посидит пока у нас – это во-первых. Во-вторых – это меня назначили старшим представителем Храма, твоя работа была, пока я не поймал его. И всё, поползли.
Мы и поползли, ну что же, хоть так я покину этот квартал. Двигались долго, я особо не мог смотреть по сторонам, хвост нага сжимал меня крепко и плотно. Потом нас с синей ламией заперли, скорее всего под землёй. Если это камера, то очень просторная, в ней было даже что-то типа арочного туннеля, который тонул в темноте.
– Скажи, – я сел на каменный пол – за что же схватили тебя?
– Мы – изгои, нас не желают видеть. – ламия оставалась стоять на месте, но изогнулась на хвостике, оглядывая меня с разных сторон – Я чувствую на тебе какую-то странную метку, кто ты?
Я мог бы ей объяснить, всё равно делать нечего, но мне сейчас не хотелось и я, вообще, не люблю объяснять.
– Если сказать коротко, – ну кое-что я могу сказать, не вдаваясь в детали – то Храм считает, что я могу дать ответ, почему происходят изменения в долине. Я обычный человек, – тут я ухмыльнулся, потому что я себя таким, честно сказать, никогда не считал – как я могу дать ответ, у меня и знаний никаких нет.
– Ты странный, – она, не отрываясь, продолжала разглядывать меня с разных сторон – мне доводилось и раньше чувствовать такие метки. Но она окутывает тебя не так, как всех других. У всех она, обычно, неразрывно сплетается с их собственной «ки», твоя же «ки» такая, как у людей, но хуже заметная и она отталкивает «ки» метки.
Ну это же хорошо: если она отталкивается, значит, наверное, её можно убрать. Это странно, но мне кажется, что я и раньше знал о «ки», хотя родился и жил в христианской стране.