Над Томом, сменив Грея, встал другой парень, а Грей направился к девушкам. Слыша, как кричит, вырываясь, Джулия, Том заплакал. Робин подозрительно затихла.
– Жить хочешь? – Один из нападавших навис над Джулией. – Тогда снимай штаны, не то сброшу с моста. Считаю до трех. Один. Два. Три.
Том услышал всхлипы сестры, и у него затряслись плечи. Его «тюремщик» наклонился над ним так низко, что Том уловил его жаркое дыхание. В лицо ему полетели брызги слюны, когда тот произнес:
– Я еще никого не мочил. Прикольно, наверно.
Том пытался сосредоточиться на шуме воды в реке и машин, проезжающих по соседнему мосту – на чем угодно, кроме приглушенных звуков истязания его сестры. Охранник Тома в очередной раз сменился; на сей раз пост занял Уинфри, единственный в компании белый. Он уселся у Тома на спине и спросил, есть ли у него с собой деньги. Том ответил, что есть, и Уинфри приказал ему медленно вывернуть карманы. Том аккуратно вытащил из одного кармана нейлоновой куртки деньги, их было немного, а из другого – ключи от дедушкиного дома. Уинфри приказал Тому положить все это на асфальт перед собой, и тот подчинился. Уинфри, поерзав на спине Тома, почувствовал в заднем кармане его джинсов что-то объемистое, решил, что это бумажник и достал его сам, но открыв, не на шутку переполошился:
– Слышь, это чо, на хрен, за бляха?
– Я пожарный, – максимально спокойно ответил Том. – Просто пожарный. Я не коп.
Уинфри это объяснение, кажется, успокоило. Он вытащил бляху из бумажника, повертел в руках, рассматривая в свете луны, а затем спрятал себе в карман. Туда же отправилось водительское удостоверение Тома вместе с несколькими фотографиями, после чего Уинфри вернул пустой бумажник в задний карман джинсов Тома. Уинфри явно нравилось играть роль тюремщика – он прямо-таки наслаждался страхом, который внушал своей жертве.
– Знаешь, – задумчиво произнес он, вставая со спины Тома и потягиваясь, – хорошо, что мои друзья не пидоры. А то бы и тебя отодрали.
И засмеялся, будто ожидал, что Том порадуется шутке и засмеется вместе с ним.
Том крепко сжал челюсти и кулаки, но промолчал. Он не собирался поддаваться на провокации негодяя. У него резко скрутило живот, к горлу подступила желчь. Он испугался, что его сейчас вырвет – прямо так, лежа щекой на асфальте, с ногой Уинфри на спине. Мысль о пистолете помешала ему шевельнуться.