Мне только что исполнилось четыре года, и я никогда не видел и никогда уже не увижу, как плачет мой отец.
Я горжусь своим отцом. Он почти никогда не повышает голос, он сильный, мудрый и добрый. Сила, мудрость и доброта – какое прекрасное сочетание! Он много видит и мало говорит, он понимает: люди не всегда ведут себя так, как следовало бы. Я никогда не видел, чтобы он кого-то поучал, кроме, конечно, учеников в своей мастерской. Я никогда не видел, чтобы он с кем-то разговаривал надменно, будь то ребенок или взрослый, это ему совершенно не свойственно. Но он никогда не бывает и не будет выглядеть сломленным и униженным – несмотря на все, что случится с нами. Его достоинство и авторитет абсолютно естественны.
Он не мастер светских разговоров. Когда он что-то говорит мне, это всегда что-то важное, продуманное, даже я воздерживаюсь от пустой болтовни, когда я с ним. Когда я спрашиваю его о чем-то, он всегда внимательно выслушивает и отвечает серьезно, хотя мне всего пять лет. Я не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь сюсюкал со мной, но я знаю, что он любит меня – лучше показать свои чувства, чем говорить о них.
В мастерской есть место для десяти работников, их никогда не бывает больше. Все крепко скроены, говорят на сочном идиш. Всегда понятно, что они имеют в виду, никаких двусмысленностей, ненужного многословия или фальшивой вежливости, атмосфера теплая и дружеская. Я – баловень мастерской, со мной они говорят по-польски. Несмотря на это, я быстро учусь понимать и говорить на их грубоватом идиш. В примерочной говорят только по-польски.
Обе длинных стены в примерочной представляют собой сделанные на заказ шкафы от пола до потолка, забитые тканями. Самый лучшие ткани делают в Англии, в Манчестере, следом идет товар из Бельско в Польской Силезии, ткани худшего качества просто не покупаются. Я учу портновскую терминологию: пиджаки двубортные и однобортные, брюки со складкой или без, с защипом или без… гарус, шевиот, габардин…
В комнате царит огромный трельяж, о котором я уже писал, боковые створки нужны для того, чтобы заказчик мог видеть себя в новом костюме со всех сторон. В примерочной всегда присутствует элегантный Генек Эпштейн, с кривоватой улыбкой, с зачесанными назад густо напомаженными волосами – любимец ченстоховских дам. В отсутствие Пинкуса он вежливо беседует с клиентами, но как только появляется Пинкус с его естественным авторитетом, инициатива разговора переходит к нему.