……….
Пробежал черный фонарщик, зажигая вечерние огни. Из-под черной бархатной маски города сверкают освещенные шторки.
Звезды. Китайские тени. Черные картонные домики. Яркие огненные номера. Звонки. Освещенные бока конок, точно горящие решетки. Электрические тюльпаны, газовые трезубцы. Мебелированные комнаты. Забегает в них улица. Мебелированные комнаты сняли консерваторки. Они все учатся, мечтают.
Иногда в кого-нибудь вечером от городских огней попадает электрическая искра.
Кто-нибудь сидит в четырех стенах в грохочущем городе и фантазирует до того, что горит его мозг. И на него умные городские стены смотрят с сочувствием: он сидит так неспроста! О каждой вещи он выдумывает что-нибудь заманчивое, и ни одну не оставляет без участия.
Самый лучший день – когда начали, попробовали в первый раз. И потом изо дня в день: от обеда до ужина, от ужина до обеда… Но дверь приотворяется и рождается свет…
Просто отворяется дверь. Сегодня началось. Это самый громадный и страшно короткий день.
Невозможно красивыми кажутся подоконники и водосточные трубы. По дороге к искусству проходят мимо водосточных труб и железных подоконников – и они красивы, точно они часть музыкальной пьесы; точно все это на театральных подмостках.
Проходят мимо кондитерских и нисколько не соблазняются пирожками; мимо лавок – и вовсе не думают о выставленных гребеночках; ведь и со старыми и ломаными гребеночками можно быть талантливой… Гений! Талант! А у нее беззубые гребешки в волосах. И пусть каждый думает: «Ей бы цветы. Ей бы цветы всего мира к ее ногам!»
Смотри, город умиляется, глядя на нее! Как он ее любит…
Мимо вечерних огней, – и доходят до двери профессорской квартиры.
Пусть непременно двери будут красного дерева и золотая ручка. Это ручка необыкновенная: она улыбается. Ведь так блестит ручка и золотые гвоздики только около чьей-нибудь славы.
Отворяется дверь призванья. Торжественные растения стоят на лестнице. Нигде нет такого горячего света в передней. Только около божества такой свет.
А вечером от профессора возвращаются по дивным преображенным улицам; они уже все приподнялись, напряглись, как театральные подмостки.
На этажах меж галстухов веселятся лампы. Преувеличивают значенье выставленных вещей. Надевают торжественными белые рубашки – и лавки становятся театральными. Поднимают в глазах восхищенье. Преувеличивают носовые платки, торжественные мхи и фрукты.