И он еще долго лежал, облокотившись на морское течение, и вглядывался в каждое загорающееся где-то там, куда нежная вода дотянуться никогда не сможет, солнышко, и знал, что завтра водоросли снова оживут, на скале вновь прорежется профиль морского ежа, а рыбы опять станут удивлять его своим существованием. Скат, наверное, прищурившись, посмеется над ним и скажет: «Дурачок, это же совпадение!», а Дельфин только улыбнется в ответ и, всколыхнув море своим хвостом, поплывет дальше, ведь он точно будет знать, что это – чудо!
Он никогда не задумывался с какой скоростью он бегает. Кто-то говорил, не меньше 60ти километров в час, кто-то вообще убеждал его, что живи он в Мегаполисе, мог бы не уступать машинам на кольцевой автодороге. Сам он не знал ни что такое мегаполис, ни кто такие «машины», ни почему все удивляются тому, что он – бегает. Он родился с желанием мчаться вперёд. Именно мчаться.
Жаркое африканское солнце пробиралось сквозь пушистое покрывало и жарило нежную кожицу. Как только лучики добирались до самых костей, страус встряхивался, распушал перья и не давал проказникам продержаться на нём дольше милисекунды. С утра он пробежал километров пятьдесят, поэтому решил слегка передохнуть. Он уселся неподалёку от какого-то водоёмчика. Рядом с ним были деревья, да и воздух был гораздо свежее, чем на открытой местности. Приятно пахло сыростью. Животным, которые живут в тропических лесах, этого блаженства, конечно, не понять. Они ненавидят запах сырости, потому что он преследует их с самого рождения и не покидает никогда. А страус так редко чувствовал себя свежо, что хотя бы намёк на прохладу неимоверно радовал его, заставлял остановиться и насладиться. Он прилёг под веточки деревца с достаточно крупными для Африки листьями, и готов был задремать.
– Хорошо! – в блаженстве прикрыв глаза и слегка припадая головой на длинной шее к земле, произнёс он.
Тут он почувствовал какое-то шевеление над собой, и резко вскинул головой вверх, задев нависающий сверху листик. Раздался тоненький писк. Страус тут же повернулся вбок, От резкого движения его крыло слегка ушло в сторону и он случайно поймал какой-то комок перьев. Это была маленькая птичка. Настолько крохотная, что с лёгкостью могла бы поместиться в его клюве. Она была такая невзрачная, серенькая, с тоненьким жёлтым клювом, а в её глазах было что-то игривое и немного задиристое. Страус узнал Болотную Камышовку.