Он всегда смеялся и хлопал в ладоши после её слов, но затем делал серьёзное лицо и уже строгим голосом говорил, что если мама узнает, вряд ли всё обойдётся очередной воспитательной беседой. Алина насупившись, давала очередное обещание так не делать. Но через время всё повторялось вновь – он находил обёртки и брал с дочери очередное обещание.
Он так глубоко погрузился в свои мысли и воспоминания, что не заметил, как в дверном проёме детской комнаты появилась Надя. Она постояла какое-то время, глядя на то, как он держит обёртку от шоколадного батончика в руке и улыбается. После чего спросила:
– И что ты улыбаешься, когда плакать надо?
А? – от неожиданности он чуть не подпрыгнул на месте. Бросил в сторону жены испугано-виноватый вид, будто она поймала его с поличным на месте преступления, и застыл, как вкопанный.
– Ох, уж эта Алина. Сколько не говори, всё равно без толку, – сказала Надя, войдя в комнату, и забрав у него из руки обёртку.
– Да, ладно, Надя, – сказал он, чувствуя, как краска заливает его лицо от чувства вины перед дочерью, за то, что сдал её с потрохами.
– Вот тебе и ладно! В следующий раз сам поведёшь её к стоматологу, мне последнего раза надолго хватило, – после этих слов Надя подняла руку и провела ладонью над головой.
– Хорошо, Надюш, если надо я схожу с Алиной к стоматологу, а перед этим поговорю с ней.
– Знаю я твои беседы. Хиханьки да хаханьки, ничего серьёзного.
– Обещаю! Серьёзно с ней поговорю, – сказал он и обнял Надю, нежно поцеловав в лоб.
– Обещалкин, – с игривой надутостью сказала Надя, – ты кушать будешь?
– А что у нас сегодня в меню? – с дурашливо-серьёзным видом спросил он.
– Овсянка, сэр! Со сливочным маслом и мёдом.
– Звучит заманчиво и очень вкусно. Конечно же, буду.
Он поцеловал Надю в губы, поднял на плечо и вышел с ней из детской. Надя демонстративно сопротивлялась, визжала и хлопала его ладонями по спине.
Он доедал вторую тарелку овсяной каши, когда Надя, нарушив молчание, спросила:
– Слава, что это было?
Он растянул набитый кашей рот в улыбке и с гордым видом произнёс:
– Исполнение супружеского долга в соответствии с условиями брачного контракта!
– Я про другое, – наморщив нос, сказала Надя, – за что ты просил прощение?
Улыбку как ветром сдуло с его губ. Он перестал жевать и с усилием протолкнул в пищевод остатки овсянки. Опустив глаза, и наморщив нос, он произнёс: