– Такси можно вызвать, в службе есть автомобили со спецкреслами. Мы на таком к тебе приехали, – быстро нахожу выход.
– На такси я еще не ездил, имея собственную машину, – бурчит Щукин, а сам набирает номер. – Ладно, сегодня на такси, а потом купим автолюльку, – выпаливает непроизвольно.
– Потом? – победно хмыкаю, цепляясь за столь красноречивую оговорочку, но быстро жалею об этом.
Дима злится, но мастерски прячет эмоции под криво ухмыляющейся маской. Смотрит на меня снисходительно, сверху вниз, мол, мечтать не вредно. Потом разворачивается, собираясь уйти.
– Не забудь мелкую свою покормить, – бросает через плечо небрежно. – Чтобы не было, как ночью…
– Беспокоишься? – не могу удержаться от укола.
– Не хочу, чтобы она кричала в машине всю дорогу, – подумав, произносит он и покидает нас, аккуратно прикрывая за собой дверь. Не желает шуметь?
И все же мне кажется, беспокоится. Всего лишь второй день здесь, а Маша умудрилась слегка повредить границы личного пространства заядлого эгоиста.
Некоторое время гипнотизирую взглядом закрытую дверь, а губы сами расплываются в легкой улыбке. Встряхиваю головой, срывая себя с небес на землю.
Решила поиграть в адвоката Дьявола, Катя? Найти в нем хоть что-то хорошее? Очнись и вспомни, кто такой Дмитрий Щукин и как он разрушил нашу жизнь!
«Тряпка, размазня!» – ругаю себя мысленно, пытаясь подобным образом привести в чувства. Не думала, что мне будет настолько сложно. Впрочем, разве мне в принципе оставили время на раздумия?
Пока кормлю Машеньку, раздражение и напряжение улетучиваются сами собой. Малышка творит чудеса с моей израненной душой. Маленький ангел…
Улыбаюсь, наблюдая, с каким аппетитом она причмокивает, сминая в крохотном ротике соску, и подсыпает. Приходится разбудить девочку, чтобы переодеть и подготовить к поездке. Маша недовольна, собирается сообщить об этом громким плачем, но я отвлекаю ее сказкой. Честно говоря, я толком не знаю ни одной. Поэтому несу какую-то чепуху с улыбкой, а малышка просто смеется от моего тона и наверняка глупого выражения лица.
Справившись с делами, закидываю сумку на плечо, беру Машу на руки и, не сдержав порыва, чмокаю в лобик.
Разворачиваюсь, но тут же вздрагиваю и судорожно выдыхаю.
На пороге стоит Дима. Хмурый, задумчивый, суровый. Смотрит на нас своими медовыми глазами, но в них ничего невозможно прочесть!