– После смерти твоих родителей вся собственность перешла ко мне. Как и та квартира. Ещё вопросы?
– Никаких, – проговариваю сквозь зубы. Нет. Нужно срочно забирать всё обратно. И не быть от него зависимой. В чём-то он прав. Бизнес родителей должен принадлежать мне. Как и всё имущество.
Поэтому быстро разворачиваюсь и направляюсь за ним. Придётся немного потерпеть его, Яра. Если хочешь потом навсегда избавиться.
***
– Стоять, – я не успеваю открыть дверь, только дотронулась до ручки. Вздыхаю. Ну что опять? Вот дом, подъезд. Сейчас я войду в него, спрячусь от Громова и на несколько часов останусь одна. Всё хорошенько обдумаю. – Телефон возьми. Чтобы на связи была.
Протягивает мне мою сумку.
Ого. А я думала, что забыла её…
Отбираю её у него и прижимаю к себе свою прелесть. Её содержимое мне очень дорого.
– И ещё.
Он передает мне ещё одну связку ключей. Там их всего три. Один из них – магнитный ключ от подъезда.
– Это от моего дома. На будущее. Я не тиран и держать тебя в четырёх стенах не намерен. Если ты мне повода только не дашь.
На всякий случай беру их. Кидаю в сумку. От этого нельзя отказываться. Теперь я могу спокойно выйти из его квартиры, если мне что-то не понравится.
– Но ты приедешь за мной? Я одна те сумки не утащу.
На самом деле собираюсь взять совсем немного. У меня почти ничего нет. Я всё продала, и лежит у меня только всё самое необходимое. Но надо же немного попользоваться своим опекуном.
– Приеду, – кивает, сжимая руль. – Как только разберусь с делами.
Уж не знаю, чем он будет там заниматься, но…
– Всё? Закончили? Я могу идти? Или будут какие-то наставления, о, мой мэтр?
– Не ёрничай, – холодно бросает. – Вали уже.
Открываю дверцу и вылетаю на улицу. Благо тепло. Вдыхаю свежего воздуха после салона, пропитанного запахом моего опекуна. И сразу легче становится. Жить хочется!
Настроение стремительно летит вверх. И даже вечно пьяный мужик-сосед его не испортит. А он умеет. Бухающий импотент, бьющий свою жену и ребёнка.
– Понарожают шалав… – слышится, когда прохожу мимо него. – Ни стыда, ни совести – в таком виде по улицам разгуливать. А завтра что, в трусах придёшь? Всех насильников приманишь. А когда изнасилуют, скажешь, что мужики виноваты!
Закатываю глаза. Он так говорит, даже когда я в глухих джинсах и куртке домой возвращаюсь. Другими словами, конечно. Но смысл один – потаскуха, мразь. И всё из-за одежды…