- А с моим?
- Тоже.
- Значит буду Николаем Первым! Но сначала генералом и
фельдмаршалом.
- А скажи, любезный мой генерал-фельдмаршал, как же не зная
языков пленных допрашивать?
Коля задумался, упрямо сжав пухлые губы, и объявил:
- На английский, французский да немецкий согласен. А
турецкий не буду! Какие же из них враги, коли их только ленивый не
бьёт?
Миша заёрзал, полностью соглашаясь со старшим братом, и
попросил:
- Кази каску!
- Сказку рассказать? Какую же?
- Стласную.
Появившийся Бенкендорф деликатно предложил:
- Принести няньку обратно, государь?
- Не нужно, сам расскажу.
У поручика удивлённо взлетели брови - видимо репутация
сумасшедшего царя получила новое подтверждение и ещё более
упрочилась.
- Сказку, говорите? Хорошо, будет вам сказка
страшная-престрашная. Про колобка.
Я обнял детей, стараясь не прижимать к груди, чтобы не
поцарапались о брильянты орденов, прокашлялся, и начал.
- Было это, дети, во времена столь незапамятные, что
немногие старики и упомнят. И жил тогда, то ли в Херсонской
губернии, то ли в Полтавской, отставной портупей-юнкер Назгулко.
Надобно добавить, что несмотря на военный чин, не служил тот
почтеннейший муж ни одного дня и ни одной ночи, будучи записанным в
полк во младенчестве. По указу же о вольностях вовсе перестал
думать о славе русского оружия, занявшись хитроумной механикой в
собственном поместье. И был у того господина Назгулко кучер…
- Злой, - уточнил Николай.
- Почему?
- Кучеры все злые, они лошадок бьют.
- Хорошо, пусть будет злой.
- Это не хорошо, а плохо.
- Мы его потом накажем.
- Тогда ладно, - согласился мальчуган. - А дальше-то
что?
- А вот слушайте… И захотел тот кучер как-то пирогов с
вишнею. Захотеть-то захотел, но откуда вишням зимой взяться? Делать
нечего, приказал своей бабке колобок испечь, а не то в угол на
горох поставит да розгами попотчует. Бабке деваться некуда, тесто
замесила, колобка испекла, и на открытое окошко студиться
положила.
- Замёлзнут… - глубокомысленно заметил Мишка.
- Они оба злые, пусть мерзнут, - решил Николай.
Я не сразу и сообразил о чём спор, и лишь потом мысленно хлопнул
себя по лбу - про зиму же рассказываю, какие открытые окна!?
- И вот лежал наш колобок, лежал, да и надоела ему сия
диспозиция. Огляделся, перекрестился, дому поклонился, и пошёл куда
глаза глядят. Да, покатился… и глядели его глаза прямо на дорогу в
Санкт-Петербург! Долго ли, коротко ли шёл, то никому не ведомо, но
повстречалось колобку на пути целое прусское капральство - все при
ружьях, с багинетами, морды страшные, а на верёвочках за собою
мортирную батарею тащат. Главный капрал как глянет, да зубом как
цыкнет, да как гаркнет: