Вот опять! Это не мои мысли. И дети… нет, дети мои. Александр,
Константин, Николай, Михаил… дочери ещё есть. Вот настрогал! Да, я
помню и знаю! Эти старшие - сидят не шелохнувшись, боятся спугнуть
царственную мысль. Откуда, кстати, мысли? Раньше в снах не мог
изменить ничего, даже слова повторялись одни и те же.
- Ваше Императорское Величество?
- Ничего-ничего, сидите, это я презабавнейший анекдот
вспомнил. Из Плутарха, - с трудом сдерживаю рвущийся наружу
смех.
Как не смеяться - представляю лица учёных историков из будущего,
если бы они смогли прочитать, что Павел Первый вечером перед своей
смертью обозвал графа Палена фашистом и колбасником. Жаль не
смогут. Хорошая шутка, Мишке расскажу, оценит.
- И всё же позвольте…
- Не позволю! - грозный окрик, вырвавшийся сам собою,
казалось отбросил Александра. Приборы звякнули, на скатерти
появился ярко-алый отпечаток ладони. - Сидеть, сказал!
Эх, хорошо быть самодуром! Кабы не упорно ползущие слухи о моей
скорбности на голову, так и совсем прекрасно. И вообще… никакая
помещичья сволочь не смеет указывать коммунисту, что ему можно
делать, а что нельзя. Тем более если этот коммунист на должности
императора. Дождётесь! Коли уж так получается изменять сны - хлопну
дверью напоследок. Тем более с настоящим Павлом не по-человечески
выходит - я-то проснусь, а ему оставаться. Недолго оставаться, пока
не задушат. Не брошу товарища в беде.
- Всё, свободны оба! - их высочества с готовностью
подскакивают, срывая салфетки. - Но завтра поутру извольте явиться
для серьёзной беседы.
О чём говорю, какое поутру? До утра ещё ни разу не доживал.
Ладно, разберёмся. Чему быть, того не миновать!
Высокие двухстворчатые двери распахнулись сами собой, едва
только подошёл. В щёлку подсматривали, ироды? Лакеи по сторонам
застыли в почтительном поклоне - не иначе свинцовые грузы сзади для
равновесия подвешивают, нормальный человек давно бы кувыркнулся
головой вперёд. Эти же как игрушки-неваляшки. Если задержаться, час
так простоят?
Молоденький офицер с восторженным лицом только что выпущенного
из училища младшего политрука и в мундире флигель-адъютанта
вытянулся во фрунт. Орёл, как есть орел, разве что не двуглавый. И
это плохо. В том смысле плохо, что такие энтузиасты голову кладут в
первые пять-десять минут первого же боя. С двумя дольше бы
прожил.