Оказавшись у входа, мужчина спрыгнул с уставшего животного, вступая на промокший порог харчевни. Отперев окованную медными полосами дверь, мужчина вошёл в здание таверны. Внутренность заведения была отоплена, раскалёнными докрасна берёзовыми дровами, взметнувшимеся плеядой серой золы от пришедшего вместе с мужчиной ветра. Всадник глубоко вдохнул, собирая множество ароматов заведения. Пахло копчённой свининой, свежим ржаным хлебом, солёными огурцами, кислым пивом, дешёвым вином и дрянным табаком, дым которого создавал плотную серую завесу в воздухе заведения. Стянув капюшон с головы и сняв с плеч плащ, он встряхнул свою одежду, сбивая с неё всю налетевшую воду. Мужчина, медленно, стуча крепкими каблуками солдатских сапог, прошёл в сторону стойки.
Харчевня, не смотря на бесчинствующую за её стенами непогоду, была заполнена людьми: за столами сидели уставшие рабочие, уплетающие горячую похлёбку и попивающие кислое пиво, торговцы обсуждали какие-то свои дела, сгрудившись в углу и распивая молодое вино. Бедняки отрывисто хлебали свою баланду, стараясь не отсвечивать и напрягать других, уже подвыпивших гостей, а за стойкой сидела пара военных, угрюмо закидывающих чарку за чаркой водку. Среди посетителей выделялись лишь трое, бандитского вида мужиков, шумно играющих в карты за одним столом и постоянно громко выкрикивающих бранные слова. На столе их стоял запотевший графин с мутноватой жидкостью и плохо обожжённая глиняная тарелка, наполненная мясной нарезкой в которой было полно разных колбас и вяленной свинины.
За стойкой стоял добродушного вида мужчина лет пятидесяти, что натирал стеклянные стаканы, видимо пытаясь достичь того же блеска, которую давала его лысина. Крупную фигуру тавернщика, скрывала лишь кожаная жилетка, надетая на голое тело и шаровары, сшитые из красной ткани на южный манер.
Сев на высокий стул за стойку, Валов достал из подвешенного к поясу кошеля, пару серебряных монет с изображением лисы на «решке», – У меня конь на улице. Нужно его напоить, обогреть и задать овса. А мне, пожалуй, кружку горячего мёда.
– Хорошо, господин. – тавернщик сгрёб оба серебряных кругляшка совей крупной ладонью и сунул их куда-то под стойку, собранную из нескольких берёзовых досок и отполированную сотнями кружек, что прошли по ней за годы существования заведения.