– Пора поесть, – улыбнулся он. – Ты ведь тоже проголодался?
Он сел на ступеньку, вынул из рюкзака хлеб из муки грубого помола, треугольный кусок сыра, завернутый в газету, и луковицу, затем щелчком раскрыл складной нож и быстро перекрестился. Николас, вспомнив, что он сегодня не завтракал, вдруг почувствовал, что умирает от голода. Он сел рядом с Хосе и раскрыл корзинку, немного стесняясь безупречной белизны салфетки и приготовленной для него Магдалиной еды: крутых яиц и холодной курицы, булочек с маслом, фруктов, меда в сотах, – но и радуясь тоже, что сможет угостить своего дорогого друга.
Хосе сначала отказывался прикасаться к этим деликатесам, но, увидев огорчение Николаса, смущенно улыбнулся и уступил, предложив разделить трапезу. До чего же приятно было есть вот так – под теплым солнцем, близко к земле, под шум реки! Черный хлеб и лук оказались гораздо вкуснее, чем Николас ожидал, а по тому, как белые зубы Хосе отполировали косточки, он понял, что курица пришлась ему по вкусу. Мальчик то и дело поглядывал на форель, лежащую в тени папоротника. Они говорили о рыбалке, и Хосе объяснял, где бывает форель в разные времена года – иногда в быстрой воде, иногда в стоячей; и как правильно выбирать наживку – летом, в сухую погоду, мушек, а во время разлива – мелкую рыбешку. Он рассказывал о предыдущих вылазках, об удочках, оставляемых на ночь, о том, как однажды подцепил на крючок огромную щуку-каннибала, дедушку всех щук, как боролся с ней почти час и упустил в водорослях.
Завороженный Николас готов был слушать его вечно, но Хосе уловил в лице мальчика признак усталости и вдруг встал:
– Ты сегодня очень рано проснулся, амиго. Пора отдохнуть.
Не слушая возражений, он нарезал охапку мягких листьев папоротника, разложил их в тени мельницы и накрыл своим пончо.
– Вот, – сказал он. – Попробуй, удобно ли тебе… Малыш, притворяющийся больным…
Николас послушно лег, вытянув гудящие от усталости руки и ноги. Закинув руки за голову, он смотрел, как Хосе пошел к реке, вымыл тарелки и столовые приборы и уложил их в корзинку Магдалины. Потом нарвал свежих папоротников и дикой мяты и завернул форель. Полдень осыпал буковые деревья и пробковые дубы серебряными блестками. Истома и покой овладели долиной. В золотистом воздухе лениво чирикала птица. Звук был теплым и сонным. Мальчик закрыл глаза.