– Умерла. Но у нее осталась дочь.
– Так Кэти все же твоя?
– Да не знаю я, – огрызнулся Виктор. – Говорю же, время по-другому у вас идет. И у меня в самом начале так все смешалось: то Владыка, то чудовище, то принцесса Турамах.
– А ее ты тоже?..
– Это не имеет никакого значения, – скромно ответил он. – Вот скажи, похожа на меня Катька?
– Нет, – не стал врать Гарри.
– И я так думаю, – вздохнул Виктор. – Но потом решил – какая разница, кровная она мне или нет. Все равно уже как родная. Хорошая она, теплая, как и ее мать. Поэтому, Шпифонтейн, чтоб не подкатывал к ней свои драконьи… Понял?
– Понял, – ответил он. – Может, хватит меня бить?
Виктор поводил веником туда-сюда, гоняя воздух по спине Гарри, и он добавил:
– А хотя, давай еще. Даже приятно.
После бани Виктор окатил его чистой водой, и Гарри, сев на лавку, прислонился к стене, блаженно прикрыв глаза.
– Хорошо, – выдохнул он.
Во всем теле была абсолютная легкость, как будто он мог взлететь прямо сейчас и без всяких крыльев.
– А то, – довольно усмехнулся Виктор. – Крепкий ты, Шпифонтейн. Может, и правда дракон.
– Это не подлежит никакому сомнению, – поднял Гарри указательный палец.
– Чего ж твои крылья не открываются, – задумался он. – Может, это как с парашютом?
– С каким парашютом? – не понял Гарри.
– Высоты не хватает, – пояснил Виктор, наливая ему еще магического зелья. – Просто не успевают раскрыться.
– Хм, – Гарри почесал подбородок. – В этом что-то есть.
– Вэдэвэ плохого не посоветует, – подмигнул ему Виктор и стукнул своим стаканом об его. – Ну, за парашют.
Голоса я услышала издалека.
– Полковнику никтоооо не пишет, – басом тянул Виктор.
– Полковника никтоооо… – вторил ему Гарри.
– Дай сюда свою балалайку, – сердито перебил Виктор, и струны лютни жалобно тренькнули. – Фальшивишь, салага.
Свернув с тропинки, ведущей к таверне, я направилась к храму, откуда и доносилась песня. Уже вечерело, и на небе появились первые звезды. Стрекотали сверчки, а от правой Лоханки доносился лягушачий хор.
Резкие аккорды заглушили сверчков, и даже лягушки затихли.
– Вот так, понял? – спросил Виктор.
– Лютню отдай, – жалобно попросил Франтик, который, кажется, чуть не плакал.
Я обогнула кустарник и вышла к храму.
– Что вы тут делаете? – требовательно спросила я, и струна лютни, жалобно взвизгнув, порвалась.