Тот кивнул, ухмыльнувшись.
– Далековато от Рязани вы запрятались, други мои, – закончил журить подопечных воевода.
– Не серчай, Евпатий Львович, – отвел глаза приказчик, который явно оттягивал начало боевых действий крестьянского ополчения под любым предлогом, – тут ведь татары кругом шастают, сам сказывал. А у нас бойцов стоящих маловато. Порубят в момент, остальные разбегутся. Мы идем туда, куда ты сказывал, только не быстро выходит.
Не хотелось ему воевать на морозе, это Коловрат понял сразу. Привык Захар больше к палатам боярским, кафтанам длинным, да уютным мастерским золотых дел мастеров. Дела хозяйские устраивать, с купцами договариваться. Да и вообще воевать – не его это было дело. Но то – в мирное время. А теперь все перевернулось. И один бог ведал, что дальше будет. Однако, увидев своего хозяина, Захар вновь ощутил прилив сил и даже храбрости. Воспрянул духом.
– Хочешь, боярин, завтра же в путь отправимся? – заявил осмелевший приказчик, – за день, если поспешать, уже в том самом месте будем. Прав ты, засиделись мы тут, тебя дожидаясь.
– Ну, раз так, – усмехнулся Евпатий, скользнув взглядом по лицам остальных ратных людей, – решено. Завтра же выступаем.
Захар даже опешил. Не ожидал от боярина такой прыти. Думал, устал хозяин. Отдохнет на обустроенной стоянке еще денек-другой, а там видно будет. Но слово не воробей… Боярин на дела скор был. Приказчик только вздохнул и смирился.
Еремей с Белояром, что недавно вернулся к костру, переглянулись. Ратиша с Лютобором молчали, поедая мясо. Для них дело было ясное: если завтра снова в путь, то нужно было силами запастись.
– Так что же, прикажешь поутру лагерь снимать, Евпатий Львович? – все же вопросил Еремей.
Коловрат, только что распекавший приказчика за неторопливость, неожиданно задержался с ответом.
– Подумать еще надобно, – заявил вдруг воевода и добавил, заметив на краю вертела подвешенный котелок, от которого доносился аромат разнотравья: – Дай-ка мне отвару хлебнуть травного для согрева.
Еремей снял котелок с огня и плеснул пахучего отвара в долбленую чашку с длинной ручкой, похожую на ковшик. Протянул воеводе. Тот осторожно хлебнул, крякнул от удовольствия и призадумался. Над костром повисло молчание. Слышно было только, как потрескивают дрова, да изредка доносился смех мужиков, травивших охотничьи байки.